Три волшебных слова
В новом тысячелетии повезла я своего американского мужа и "пидстаркуватую" матушку в санаторий под Киевом. Ко времени моего визита Советский Союз развалился. Мы мало что понимали в текущей политике, но нас никто "нэ чипал", места были родные, подавальщицы в столовой и процедурные сестры заботливые, а мягкое, с детства знакомое малороссийское наречие успокаивало нервы, щекотало слух.
Вдоль главной аллеи бывшего цековского санатория ностальгически были развешены портреты голливудского красавца — кандидата в президенты Украины. Через несколько месяцев по ТВ показали человека с лицом, изуродованным кочками и рытвинами. История с отравлением ускользнула от меня, поэтому я долго считала, что это пристрастный ретушер приукрасил будущее лицо страны. Когда же узнала о яде, пахнуло гниловатой сыростью венецианских каналов, и призрак Борджиа преследовал весь день.
Санаторские врачихи (мужчин-врачей не было — все ушли в бизнес) умиляли задушевностью и безграмотностью. Главврач очень пропагандировала полночный сбор трав, который можно было купить в местной аптеке. На вопрос, от чего лечит, заговорщицки прошептала: "От всего!". Когда в длинном перечне болезней, от которых помогает полночный сбор, обнаружился рак, я разочарованно вздохнула и покупать не стала.
Муж на пляже писал научные статьи, матушка тоже времени зря не теряла, — спортивный восьмидесятилетний старик, который в течение десяти минут обставил меня в бильярд, — оказался ее поклонником времен Очакова и покоренья Крыма, и дед с утра до вечера катал ее на лодке или прогуливал по аллеям.
Я осталась невостребованной и стала вынашивать план, как связаться с Леськой, раз уж после стольких мытарств по странам и континентам мы наконец совпали во времени и пространстве. И хотя, как говорится, жизнь разметала, мне казалось, что связь наша никогда не прерывалась и мы оставались сообщающимися сосудами. Я слыхала, что так называемый эффект близнецов встречается и у людей, не связанных кровными узами.
Я распалялась все больше. Мне абсолютно необходимо было увидеть Леську. Я спрашивала себя: зачем хочу я этой встречи, каких ищу доказательств? Хочу ли нарушить правила игры, обхитрить зазевавшееся время и дважды войти в одну и ту же реку?! А может быть, подкрасить свою взрослую нудноватую жизнь яркими сполохами восхитительного детства?!
В голову приходили газетные объявления из раздела знакомств: "Симпатичная, финансово независимая женщина средних лет без вредных привычек хочет…". Мое объявление звучало бы так: "Пожилая американка русского происхождения желает сгореть в бессмыслице своих желаний".
Номер телефона нашелся легко. Мой друг был довольно известной личностью. Я вышла с допотопным черным телефоном на балкон, змеей тянулся за мной скрученный провод. Густые ветки яблони отделяли меня от внешнего мира. Нянечка внизу сбивала палкой белый налив, подбадривая себя молодецким гиканьем. Спелые яблоки с треском валились на землю, и, пока она их собирала, воцарялась тишина. Как ни странно, но ни она, ни комары, ни мухи не мешали мне. Напротив, они были персонажами моего детства, связующим звеном между моим бредом и реальностью, эфемерным мостиком через времена…
Ответил женский голос. Это могла быть жена, секретарша, да кто угодно, — я не знала, звоню ли я в офис, домой или на мобильный.
— Можно Олеся Васильевича?
— Кто говорит? — нелюбезно спросила женщина.
— Это сюрприз.
— Кто это? — с нетерпением повторила она и приготовилась дать отбой. Я уловила это в ее голосе.
— Послушайте, — попыталась я урезонить ее. — Если я скажу, кто, то сюрприза не получится.
Вероятно, этот довод как-то ее убедил, и через минуту я услышала мужской раздраженный голос, озабоченный тем же вопросом — кто беспокоит? И, хотя это был заезженный прием, я поинтересовалась, не хочет ли Олесь Васильевич угадать.
Голоса его я не узнала, но, когда мне пригрозили повесить трубку, я внятно сказала:
— Крибли-крабли-бумс!
В трубке стало очень тихо, и тут под балконом с удвоенной силой стали падать яблоки, а потом его крик — молодой, знакомый, мой… Три волшебных слова…