— Я забыла... ты любишь рисовые лепешки, — говорит она и изображает, что уже давится ими.
— Я люблю тебя. Ты очень сладкая.
Кейди обвивает руками мою шею и нежно целует меня.
— Боунз с тобой не согласился бы.
Я запускаю руки под ее платье и скольжу ими вверх. Затем обхватываю ее задницу через трусики и прижимаю к своему паху.
— Боунза здесь нет, поэтому его довод несостоятельный.
— Это хорошо. Он бы съел всю нашу пиццу.
— Я не заказывал «Читос» со вкусом чего-то. Так что думаю, мы в безопасности.
Кейди отстраняется и улыбается. Затем поднимает крышку.
— Наше любимое, — восторженно шепчет она.
Я достаю пару тарелок из шкафа и позволяю ей подать нашу пиццу с пеперони и грибами.
— Что будем пить? — я неторопливо подхожу к холодильнику.
Кейди пожимает плечами.
— Есть пиво?
Я достаю холодную бутылку белого вина.
— Неа, но у нас есть вот это...
Как только мы устраиваемся за столом, Кейди рассказывает о своих планах на остаток недели. Несколько дней занятий на фортепиано. Я планирую уехать на это время, чтобы взглянуть на кое-какую собственность. Возможно, позову с собой моего хорошего приятеля Куша Павана. Если я действительно соберусь осуществить свой план, уделив Кейди должное внимание, то мне понадобится кто-то вроде доктора Павана. Посвящённый в дело доктор. Его отец хочет, чтобы тот вернулся в Мумбаи, но Куш бунтарь, как и я. Вместе мы и впрямь могли бы сделать эту работу.
* * *
— Думаю, ты пытаешься меня напоить, — говорю я после второй бутылки вина.
Кейди забирает у меня пустой бокал и ставит его на журнальный столик. Я издаю стон, когда она садится на меня сверху. Ее губы изгибаются в хитрой улыбке, а мне хочется сорвать с нее трусики до ее следующего вздоха.
— Может быть, мне нравится, когда ты пьян, — ее голос — нежное мурлыканье. Оно заставляет мой член, зажатый между нами, стать твердым.
— Какой у тебя план, Кузнечик?
Кейди пожимает плечами и наклоняется ко мне, пытаясь завладеть моими губами. Пальцами я вцепляюсь в ее бедра, чтобы крепче прижать к себе, пока мы целуемся.
— У меня нет никакого плана.
— Это касается Боунза? Он велел тебе меня напоить? — я отклоняюсь назад и ищу обман в ее глазах.
Проблеск.
Один короткий проблеск — и я уже знаю.
— Это касается Боунза.
У нее дрожит губа, и я дергаю пальцем, чтобы привлечь ее внимание. Когда она ничего не говорит, я протягиваю руку и прижимаю палец к ее мягкой припухшей губе. Она обхватывает своими ладошками мою руку за запястье и, не отрывая от меня взгляда, сжимает мой палец губами. Все ее внимание сконцентрировано на мне. Желанием наполнена каждая ее черта. Внутри нее рождается стон, когда она с упоением сосет мой палец, как сосала бы мой член.
С желанием.
Жадно.
Быстро.
— Кейди...
Она отрывает губы от моего пальца и хмурится.
— Я пыталась тебя подготовить. Боунз хочет поговорить с тобой. Ему не нравится, как все закончилось между вами двумя. С тобой же легче говорить, когда ты пьян.
Схватив ее за бедра, я мягко толкаю ее на диван рядом с собой.
— Со мной становится слишком легко говорить. Ты знаешь, что происходит, когда он... он... — я расстроено вздыхаю. — Все это чертовски сбивает с толку… — проведя ладонью по затылку, я пытаюсь снять стресс, узлом завязавший мне там мышцы. — Я не могу сделать это с ним. Я здесь, с тобой, и я не хочу рисковать.
Казалось, она успокаивается, играя с подолом платья. Но избегает встречаться со мной взглядом. Сквозь пьяный туман в голове начинаю чувствовать ее грусть.
Боунз — ее лучший друг.
Если ему больно, то больно и ей.
А если больно ей, то больно и мне.
— Кейди, — я со стоном хватаю ее за руку и притягиваю к своему рту, чтобы поцеловать. — В последний раз, когда мы с Боунзом «поговорили», все закончилось тем, что он сосал мой член, — я ловлю ее взгляд, чтобы понять ее реакцию.
Ее щеки розовеют, и она улыбается.
— Он счастлив, если ты счастлив. Ты это знаешь.
— Но я хочу сделать счастливой тебя. Да, я люблю его... но по-другому. Я полностью не отрицаю этого, — мой голос хрипловат от эмоций. — Но не так, как я люблю тебя. Ты просишь меня обманывать его. С каждым годом становится все хуже и хуже, малыш. Он падает все ниже и ниже. Как по мне, так я уже сомневаюсь в своей нравственности. Это ужасно. Сейчас я здесь, и мы стремимся к здоровым отношениям. Нельзя допускать Боунза в нашу постель, когда ему вздумается.
Ее губа дрожит, и она кивает.
— Я знаю... но... — Кейди судорожно вздыхает. — Дай ему еще одну ночь близости. Ему нужно чувство завершенности, Йео. Пожалуйста, — выдавливает она, — ты и понятия не имеешь, как сильно ему это нужно, чтобы выжить.