В готической двери, ближе к кулисам, появляется Клэр. В неясном, призрачном свете она и сама похожа на привидение. В ней тоже чувствуется какая-то детскость; так же, как и Феличе, она элегантна, возможно, даже высокомерна. Ее манеры напоминают театр прошлого — театр актеров-менеджеров и театр звезд-диктаторов. Ее величественные театральные манеры будут в дальнейшем чередоваться с потрясающей грубостью, причем это чередование происходит столь внезапно, словно на сцене в эти минуты не она, а кто-то другой. Но и величие, и вульгарность мгновенно улетучиваются, когда она появляется в роли Клэр в «спектакле»; там она будет играть не по годам развитую, простую, чистую и грустную маленькую девочку.
Клэр свободно держит на пальцах тиару — в ней нет нескольких камней. Она замечает это и, чуть удивившись, смеется, пожимает плечами, а затем неловко надевает ее на всклокоченную светлую прическу. Выступает немного вперед, а затем, неровно дыша, тяжело отступает.
Феличе. Так что?
Клэр (с неопределенным смешком). Мне кажется, я видела…
Феличе. Привидения?
Клэр. Нет, всего лишь свою тень. Я действительно испугалась ее, но это была всего лишь тень — и только. (Неуверенными шагами выходит из двери.) Доктор как-то сказал мне, что мы с тобой самые храбрые на свете. Я ему ответила: «Ну, это уж абсурд! Мы с братом боимся даже собственных теней». «Да, знаю, потому-то и восхищен вашим мужеством…»
Феличе включает магнитофон. Играет гитара. Затем он смотрит на авансцену.
Феличе. Ночью вползает чудовище — страх.
Клэр. Тень его вижу у самых ворот.
Феличе. Быстрый, как ртуть, невесомый, как прах.
Клэр. Вмиг он сквозь пальцы мои проскользнет.
Феличе. Дверь от него закрывая, дрожишь.
Клэр. Все бесполезно — он в доме сейчас.
Феличе. Тихо в углу притаился, как мышь.
Клэр. Ждет, чтобы стены обрушить на нас.
Феличе выключает магнитофон.
Клэр (поправляя тиару). Ну где ж они, эти дамы и господа из прессы, я готова принять, а их — нет.
Феличе. К счастью, у нас…
Клэр. Что?
Феличе. Не запланирована встреча с прессой перед сегодняшним спектаклем.
Клэр. Не будет встречи с прессой? Но ведь Управление театров гарантировало, сам Магнус обещал, что не будет ни одной премьеры без максимального ее освещения прессой — и для этого будут организовываться лихие попойки… Бог мой, ты же знаешь, что я прекрасно себя чувствую с прессой… (Хрипло смеется.)
Феличе. Думаешь, всегда тебе так хорошо, во всех ситуациях?
Клэр. Не думаю — а знаю.
Феличе. Даже когда яростно выступаешь против фашизма перед гогочущей гусиной стаей скрытых фашистов?
Клэр. Да, сэр, особенно тогда. А ты с ней груб, все болтаешь и болтаешь о каком-то «тотальном театре». И вот они уже к тебе задом, а слушают-то меня!.. Таракан! И здоровый! (Давит его ногой.) Вот тебе!.. Где-то я читала, а может, слышала, что тараканы невосприимчивы к радиации, и им суждено остаться последними на земле существами после конца света. Через несколько столетий появятся тараканы-актеры, тараканы-актрисы, тараканы-драматурги, тараканы в Управлении театров и тараканы в публике… (Показывает на зрительный зал.)
Феличе. «Горячительное» у тебя еще осталось?
Клэр. Есть немножко для особых случаев, но…
Феличе. По-моему, сейчас тебе лучше приложиться.
Клэр. До антракта — никогда. А сейчас лучше всего просто кофе. (Борясь с искушением.) Скажи Францу, пусть принесет стаканчик дымящегося черного кофе. А вообще Франц меня сильно раздражает — даже не дал знать! (Издает смешок.) Или это ты ему запретил?
Феличе не отвечает.
Так я и вынуждена коротать весь вечер в нетопленном помещении государственного театра неизвестного штата? Мне должны сообщать, когда спектакль отменяют или переносят! (Тиара спадает, и она неловко нагибается за ней.)
Феличе. Спектакль не отменили, и вызвал тебя я, Клэр.
Клэр. После того, как я сама обратилась к тебе…
Феличе. Хочу тебе что-то показать, пойди-ка сюда.