Принц въявь побледнел.
— Господи, да эти выборы красавицы — это же такой пустяк, шутка, шалость! Мы же просто развлекались!
— Прежде, чем затевать розыгрыши, надо знать предел терпения того, над кем хочешь подшутить. При этом условия выбора всё-таки должны были соблюдаться: если вы отбираете красавиц, ну… надо хотя бы поглядеть на избираемую девицу. Выбор этого года даже меня смутил. Посмотрев портреты Ши Юнлянь, Чжан Цзяньхуа и Си Мэй, я подумал, что у избравших их либо вовсе нет вкуса, либо… отменное чувство юмора. Однако… — Сюаньжень вздохнул, — ваше счастье, принц, что гнев убийцы оказался направлен на избранных красавиц. А ведь она могла начать охотиться и на судей…
Принц побледнел ещё больше.
— Но вы же… вы же сумеете сегодня задержать убийцу?
— Убийцу Сяо Лян мы задержим, но духа злобы, которым она одержима, увы, поймать не сумеем. И потому я советую вам не уходить из дома Сяо до рассвета, да и в последующие дни, по крайней мере, до конца месяца голодных духов не ходить по улицам в одиночку…
Принц, бледный и вспотевший, кивнул и поднялся по ступеням в дом Сяо. Сюаньжень же, принюхавшись к ветру, с неудовольствием бросил Ван Шэну, что запах ведет в квартал Даочжен. Ван Шэн побледнел.
В этом квартале жили они сами.
Глава 59. «И». 頤 Кормление
Отбрасывая чудесную черепаху, созерцаешь движение челюстей.
Кормление с самой макушки. Трактаты сброшены на большой холм.
Щеки трясутся. Кормление до самой макушки.
Взгляд тигра пристальный и жадный, его устремления быстры.
Основы жизни сотрясаются.
Для кормления есть причины.
Уже светало. В окнах их дома было темно, вокруг царила тишина, хотя в курятнике, находящимся под неусыпной заботой Сюли, медленно просыпались куры, а любимец Сюли, петух Сяо Цин, уже взлетел на ограду и готовился, приветствуя рассвет, огласить окрестности звонким криком.
— Сяо Лян была здесь, — уверенно бросил Сюаньжень, принюхиваясь. — Тот же запах яда и мускуса.
— Боги! А где Сюли?
— Тоже здесь. За воротами её запаха нет. Но и Сяо Лян отсюда не выходила.
— Странно…
В эту минуту Сяо Цин запел на заборе, и вскоре на веранде появилась Сюли.
— Слышу-слышу, Сяо Цинчик, сокровище моё, сейчас лисонька тебя покормит, — сладко пропела она, и тут заметила мужа и Ван Шэна, — О, вы только что пришли? И где это вы шлялись всю ночь? Что-то стряслось?
— Как и ожидалось, убиты три первые красавицы Чанъани, дорогая жёнушка. Учитывая, что ты — четвертая в этом списке, мы были обеспокоены твоей безопасностью: ведь сюда нас привел запах убийцы.
Сюли кивнула.
— Смесь яда гадюки и мускуса? Знаю, знаю… Так она убийца, да? Цып-цып-цып! — Сюли чашкой набрала в хранилище зерна и рассыпала его по двору для кур.
— Ты видела её, сестрица Сюли? — Ван Шэн был ошарашен.
— Конечно, видела. Дурочка пришла под видом служанки из торгового дома Люя, и давай заливать, что принесла платья на примерку. И зовёт меня в спальню и платья в руки суёт. А вонь от самой идет такая, что хоть нос затыкай! Ну, хорошо, думаю, погляжу, что ты задумала. И тут она пытается броситься на меня с какой-то колотушкой, да прямо в лицо ногтями метит. — Сюли метнула ещё жменю пшена курам. — Ну не дура ли, а?
— И что дальше было?
— А ничего. Что могло быть-то? Обернулась я лисой девятихвостой и когтями её с размаху по уху — хлобысь! По морде — хрясть! Хрясть! Хрясть! Она как завизжит! И с копыт долой. И тут вылез из неё дух тощей монастырской крысы! Да ещё, видимо, в подвале монастыря провонялась эта бестия благовониями. И благоухает мускусом, гадина мерзкая. А я запах мускуса, ясное дело, недолюбливаю. И тут эта тварь меня разглядела, да как кинется бежать! Да только от меня не убежишь! Схватила я её и придушила.