Сюаньженю не пришлось даже спрашивать дорогу к месту экзамена — толпа молодых людей и людей, чей возраст Кун-цзы называл «устанавливающимся»[1] и «не колеблющимся»[2], влекла его за собой, точно щепку речным потоком.
Из разговоров в толпе Сюаньжень понял, шесть категорий экзаменов на государственную службу в этом году организованы министерством обрядов, которое занимало два квартала к югу от величественного императорского дворца.
Ступив за эти ворота и оглядев красные столбы и черепичные крыши корпусов, раскинувшихся под колышущимися ветвями старых сосен, оглядев таблички с позолоченными иероглифами счастливцев, сдавших экзамены в прошлом, Сюаньжень поморщился. Здесь царил застарелый запах обветшалого склепа, и Сюаньжень подумал, что это запах пыли стародавних книг, чья ветхая премудрость тонкой струйкой серого праха тихо перетекает в пустые головы, словно песок в поминальные чаши…
Нарисованный воображением яркий образ развеселил Сюаньженя. За минувшую неделю он понял, что избавиться от нового острого обоняния ему, видимо, уже никогда не удастся, к тому же в его последнем предутреннем сне лис Сяо Ху имел наглость заявить ему, чтобы на экзамене он, Ху Сюаньжень, держал свой лисий нос по ветру.
Сюаньжень очень надеялся, что ему удастся пристроиться в особых комнатах для экзаменующихся: хоть они были на двоих и совсем крошечными, однако предоставлялись на время экзамена бесплатно. И ему повезло. Принявший документы сказал, что несколько комнат ещё свободны и дал жетон от одной из них, добавив, что там уже есть один жилец.
Сюаньжень направился к павильонам, нашел своё временное жилище и, войдя, обнаружил, что в комнатушке не развернешься: две постели у стены и стол между кроватями занимали все пространство, оставляя свободным только небольшой пятачок у двери. На кровати в углу сидел юнец лет семнадцати, белокожий и красивый, как Пань Ань. От его одежды исходил аромат лаврового листа и лепестков пиона. Женщины обычно собирали смеси трав и цветов в специальные мешочки, а потом клали их между чистым бельем и ханьфу[3], после чего одежда пропитывалась ароматами.
Выходит, любимый сыночек старшей жены? Сюаньжень поклонился и представился своему соседу по комнате, в ответ узнал, что тот — Ван Шэн из Лояна, после чего счёл, что сидеть в душной комнате нет никакого смысла. Он решил побродить по месту будущего экзамена.
Пройдя во двор храма Кун-цзы, Сюаньжень различил очертания деревянных изваяний высотой в человеческий рост. Великий учитель возвышался над всеми, занимая почётное место посередине возвышения. Во дворе храма было пустынно. Тенистая аллея вела к месту, где проводился экзамен по классической литературе. Здесь, в запахе снега и сосновой хвои было приятно и спокойно.
— Вы не правы, друг мой, — услышал вдруг Сюаньжень мужской голос сзади и резко обернулся. Однако за его спиной была только невысокая стена, заросшая можжевельником. Говорили по ту сторону стены. — Вы говорите, что на экзаменах не судят о литературных достоинствах. Верно, экзамены не помогают выявить таланты, но ведь я отбираю вовсе не гениальных поэтов! Нам нужны исполнительные толковые люди в столице и провинции. Каждый из них с малых лет начал обучение с конфуцианских канонов, которые ему надлежало вызубрить наизусть и понимать в согласии с суровой традицией. Затем молодой человек читает историков, философов и классиков. Цель — выработать образцовый литературный стиль и проникнуть в конфуцианское исповедание культуры. Скромность, почтительность и исполнительность — вот что нужно! Ну и идеальная грамотность не помешает, конечно. Зачем мне в суде таланты? Стихи на заседаниях писать?
Ему ответил другой голос, более высокий.
— Я понимаю вас, господин Юань, но они зубрят каноны всю жизнь, чтобы стать чиновниками, а в итоге опошляют сами каноны, которые воспринимаются зазубренными с детства надоевшими заскорузлыми прописями! Не говоря уже о том, что эти ваши «исполнительные чиновники» порой совершенно не умеют думать своей головой! То, чего нет в вызубренных ими канонах, просто приводит их в ступор!
— Есть такое, не отрицаю, но что поделаешь, Ло? Я всё равно отберу толковое сочинение по государственному управлению или судебному делопроизводству, нежели гениальные бредни представителя «фэнлю»[4].
Голоса удалялись, и последние слова Сюаньжень едва расслышал. Он задумался. Если говорить о нём самом, то он был скорее согласен с неизвестным Юанем, нежели с Ло. Его братцы умели недурно сочинять стихи, но больше, увы, ни на что годны не были.