Однако я был молод, и череда впечатлений юности скоро заставила бы меня забыть этот странный эпизод, но с того дня я начал видеть эту женщину в снах и пугался еще больше, потому что эти сновидения всегда заканчивались страшно.
— Страшно?
— Я видел, как меня и эту женщину гнали по улицам предместья, беспощадно избивая плетьми. Мои руки были связаны за спиной, а сам я был обнажен до пояса. Сразу вслед за мной вели эту женщину с прозрачными глазами. Ее руки тоже были связаны за спиной, и хлестали ее так же безжалостно. Нас задержал муж этой женщины и передал в руки старейшин уезда. Когда старейшины собрались на следующий день, некоторые высказались за то, чтобы связать нас по рукам и ногам и бросить в реку Чжуцзян. Но большинство решило, что нас следует прогнать по улицам предместья под ударами плетей. Её забили до смерти. Когда я проснулся, на мне не было ни царапины, но тело неимоверно болело.
— В реку Чжуцзян? Это же в Гуанчжоу! Вы там бывали?
Принц покачал головой.
— Нет, никогда. Но сны не прекращались, и смысл всегда был одинаковым. Мы с ней были любовниками, нас заставали. Иногда её убивал отец, а мне приходилось бежать из города, названия которого я никогда не слышал, был сон, когда меня убили её братья, а её уморили голодом. Был и ещё один, где её муж продал её содержателю публичного дома за сто лянов и вскоре мне говорили, что она сгорела в чахотке. Но это были иные города и иные земли, где я никогда не бывал.
— Вы любили её?
Принц закусил губу и задумался.
— В снах — да. Возбуждаемая ею страсть словно увлекала меня в тёмную бездну иного — в мир сна и смерти, и пьянящая стихия этой страсти, казалось, реально делала возможным общение между живыми и мертвыми, людьми и духами. И эта золотая луна… Она проступала в каждом сне. И я понимал, что эта женщина — не живая, она мертва, но что с того? Но наяву? Иногда я пытался вызвать в памяти её образ, но она всякий раз оказывалась тенью, маской, куклой, оборотнем, точно перевернутым образом истинно сущего.
Сюаньжень подался вперёд.
— А бывали ли сны со счастливым концом?
Принц задумался.
— Да, пожалуй, я просто хуже их помню. Но я иногда видел её рядом, и мы просто пили чай в какой-то беседке у озера, какая-то таверна…
— Но вы же испуганы вовсе не снами, не так ли?
— Нет, конечно. После того сна, где нас вместе избили на городской улице, умерла моя наложница Сяо. Просто перестала есть и зачахла. Отец велел мне жениться. Подыскали девицу из рода Чжао. Я… привязался к ней, но и она тоже вскоре умерла, сгорела в чахотке. Я временами брал себе наложниц — потом перестал, ибо все они умирали. Словно сгорали. И три дня назад скончалась моя последняя наложница Бай Линьюй, — ей не было и двадцати пяти. Семь женщин…
— Вы полагаете, между вашими снами и этими смертями есть связь?
— Я не знаю, что и думать. Я проклят? Подвергся лисьему обольщению? Одержим демонами? Я точно ищу согласия с чем-то принципиально несогласующимся. Но я готов предположить, что какая-то связь тут есть. Вы можете мне что-то подсказать?
Сюаньжень кивнул, заметив, что Ван Шэн пришел в себя и распахнул глаза.
— Да, но я лишь могу уверить вас, что вы — вовсе не жертва проклятия, демонов или лисьего обольщения. А остальное расскажет мой друг… Шэн?
Тот вздохнул.
— Отражение золотой луны. Её звали Хуан Иньюэ, и она пыталась напомнить вам о себе.
— Хуан Иньюэ?
— Да, но вас трудно упрекать в забвении. Это случилось в третий год эры Юаньфэн династии Хань. Вы и вправду полюбили свою юную служанку и дали клятву любить её всегда. Была ли эта любовь волей Неба или вашим личным проклятием — я не знаю, но Хуан Иньюэ подлинно любила вас. В той, первой жизни, вы расстались не по своей воле. И она любила вас при жизни, любила и после смерти.
— Хуан Иньюэ? Но почему я ничего не могу вспомнить?
Ван Шэн пожал плечами.
— Она просила прочитать вам стихи.
Крику полночной цикады внимать я не в силах.
Опавшие листья как могут слух не тревожить?
С тобою мы оба не дома в печальную осень.
И дальше наш путь — лишь через могилы.
Замшелые стены омыты бегущей рекою.
Далекие гуси влетают в холодную тучу…
У той ограды, где мы встречались с тобою.
Сухие листья сбились в шуршащую кучу…
Принц почему-то поморщился, точно и вправду что-то вспомнил, но Шэну показалось, что промелькнувшее воспоминание не порадовало его высочество.
Он едва слышно проговорил.
— Вчерашнее солнце уже никого не согреет.