Киноварь — дело непростое. Недаром даосы сделали её символом бессмертия! Чтобы получить натуральную, придётся основательно заморочиться, но можно сжулить: смешать ртуть с серой и нагреть в колбе. Образуется чёрное соединение, которое начнёт испаряться, а потом осядет в верхней части колбы. Разбив колбу, надо измельчить осадок. По мере измельчения появится красный цвет. Чем дольше он измельчается, тем ярче становится. Но даже эта дешёвая киноварь обойдётся в пятьсот веней. Баночка же натуральной влетит в таэль. Однако только киноварь сможет протравить джутовую верёвку.
Все молча слушали.
— Так что делаем пока первый вывод: никакая это не голь перекатная, господин Ли. У голи нет пятисот веней серебра на баночку киновари. Теперь разберёмся с вопросом: зачем надо было покрывать орудие убийства красной киноварью? Что, обычной, непрокрашенной верёвкой не задушишь? Зачем заморачиваться? Но цель у ибийц, безусловно, была. Это было проделано именно затем, чтобы орудие преступления стало необычным, заметным и легко узнаваемым, а заодно склонить нас к мысли, что все убийства — дело рук безумца и тем самым скрыть основной мотив убийства. Пока мы будем думать, что убийца убивает кого попало без причины, мы не найдем виновных.
— А это не так?
— Совсем не так. При этом убийцы — подлинные негодяи: они готовы убивать трижды, чтобы скрыть четвёртое убийство. Вернее, я не прав: полагаю, скрыть надо было третье убийство — господина Гао Лана. Ни в убийстве мальчишки Му Чана, ни старухи Минь Яо, ни Синь Цао — пользы никому нет. А вот убийство наследника богатейшего рода — тут куш делится большой. У господина Гао наверняка есть несколько наложниц. Конечно, преимущественное право наследования принадлежит старшему сыну первой по времени вступления в семью наложницы, которая получила статус хозяйки дома. Но положение остальных наложниц в семье может поменяться, если их сыновья оказываются наследниками. И некоторые женщины готовы на любые ухищрения и даже преступления в стремлении сделать своего сына главой семьи. И я полагаю, именно наложница господина Гао и её сын и затеяли всё это…
Сю Бань побледнел. Гао Лю, единственный оставшийся сын Гао Лина, и его мать?
Чень Сюаньжень лениво заключил:
— Убить слабенького мальчишку, бессильную старуху и пьяного торговца — труда им не составило. В итоге подлинный мотив оказался спрятан среди нелепых подозрений на безумного убийцу, а солидное состояние скоро приберут к рукам те, кто мог рассчитывать только на небольшой кусок семейного пирога. С вашего разрешения, господин Сю Бань, мы с другом сходим в таверну пообедать, а вы — немедленно отдайте приказ о задержании преступников и сообщите в императорскую канцелярию о раскрытии преступления, — с этими словами, оставив потрясённых Сю Баня, его дочерей и Ли Женьцы столбами стоять посреди судебного зала магистрата, Чень Сюаньжень, подхватив Ван Шэна, шагами гвардейца отмерив расстояние до двери, молниеносно исчез за нею.
Глава 18. «Дунь». 遯 Бегство
При бегстве хвост в опасности!
Связан, но убегает.
Челядь, прислуга принесут счастье.
Хорошее бегство. Удаление от мира.
Ничего неблагоприятного.
Ван Шэн не успел опомниться, как они оказались около таверны на улице Лунного Инея. Сюаньжень взлетел на второй этаж, крикнул служку и потребовал сочную курятину с чесночком, овощные закуски и дорогое вино. Шэн заметил, что Сюаньженя почему-то трясло. Пока они ждали заказ, он мрачно пялился в пол и злобно бормотал что-то себя под нос.
Ван Шэн осторожно поинтересовался.
— Что случилось? Почему мы так быстро исчезли оттуда? Ты ошибся в расследовании? Но ты даже не применял свой нюх…
Сюаньжень хмыкнул с досады.
— С чего бы мне ошибиться? Я сам вырос в такой же семейке и прекрасно знаю, на что способны наложницы, желая сделать своего сына главой семьи. А сбежали мы оттуда, потому что попали в беду. Ты видел этих дочек Сю Баня с лицами Цинмяньгуя и Ляоягуя[1]? Их папаша явно задумал недоброе: я заподозрил неладное ещё тогда, когда он столь обходительно сопровождал нас по нашему дому и был любезен, как растопленный мёд в розовом вине! Но я тогда предположил, что он старается выслужиться перед императором, а оказалось, дело куда хуже! Какой чёрный замысел, боги!