— В нас видят двух нахальных молодых червяков, слишком быстро натянувших на себя драконью чешую, — согласился Ван Шэн. — Но это пустяки. Ты не возражаешь, если я вечером попробую вселиться в тебя? Я же позволил тебе испытывать на мне твои лисьи чары, теперь моя очередь. Я научился выходить из тела, а теперь мне надо освоить вселение в живое и мёртвое тело.
— Надеюсь, это будет безболезненно, — проворчал Сюаньжень.
— Не могу обещать. Я никогдаэтого не пробовал, — честно и совершенно безмятежно заметил Ван Шэн.
Однако даже боги не властны над вечным коловращением бытия и причудливо перемежающимися триграммами на панцире мировой черепахи. Что же говорить о людях? Не успели два дружка вернуться в судебный магистрат и углубиться в очередное дело, как на пороге возник канцлер Юань Цяньяо!
Он, бледный и взвинченный, с порога бросился к Сю Баню.
— Сю, немедленно нужна помощь ваших людей!
Видеть Юаня, обычно невозмутимого, столь взволнованным Сю Баню было непривычно. Все свободные следователи магистрата, отдав поклоны, сгрудились около канцлера.
— Я в полном отчаянии, — сообщил Юань Цаньяо всем присутствующим, после чего, хлебнув поспешно поднесенного ему служкой чаю, приступил к рассказу.
Речь шла о высокородном господине Лу Гуане, умершем в первый месяц года как раз во время праздника фонарей, в первый день полнолуния. Это был единственный праздник, когда правительство отменяло ночной комендантский час по всему городу, чтобы люди могли свободно выходить из своих палат и праздновать на главных улицах города всю ночь. Каждый год горожане пытались превзойти друг друга в количестве ламп и размерах светильников, которые они могли выставить напоказ, и потому вся столица сверкала огнями.
Господин Лу Гуан, недавно отметивший своё семидесятилетие, истинный патриарх рода Лу, бывший канцлером ещё при императрице У Цзэтянь, был известен в столице как человек мудрейший, добродетельнейший и строгий. Он не пошёл на городские гулянья, но разрешил своей родне, сыну, невестке, внуку и приёмной дочери — сходить на площадь. С ними ушли и слуги.
— Увы, когда они вернулись, то стали свидетелями трагедии: господин Лу Гуан лежал на полу под лестницей, ведшей на второй этаж его покоев. Кроме разбитой головы, на теле не было никаких следов борьбы, и мои люди из судебной палаты академии Ханьлинь сделали печальное заключение, что господин Лу Гуан скончался от падения, ударившись лбом о ступени, — посетовал Юань Цаньяо.
Что тут поделаешь? Сын господина Лу Гуана закрыл глаза усопшего, плача, стеная и бормоча: «Не печалься, дорогой отец, что оставляешь нас! Ты ушел в блаженство, и мы, твои родственники, надеемся воздать тебе посмертные почести, процветая в этом мире твоими благодеяниями!» Далее, как водится, был приглашён даосский священнослужитель, нань-мо-лао. Он, творя молитву «Кай-Лу»[2], обратился к одной из душ покойного[3] с просьбой выйти из трупа и поспешить по её заслугам в элизий. Потом он составил гороскоп умершего и сообщил родным, где именно на пути к элизию находится душа, когда она вернется навестить их, а также какой вид она примет в следующей жизни.
Родственники с радостью узнали, что глава рода из-за своей праведности возродится в божественном облике. Затем несколько наёмных служителей у-цзо обнажили тело умершего, омыли его в тёплой воде, и облачили в одежды, соответствующие высокому рангу покойного. Пока они обряжали тело, члены семьи стояли, преклонив колени у ложа, на котором лежало тело. Так как в таких случаях не допускается присутствие беременных женщин, на церемонии не было невестки умершего.
На мёртвое тело господина Лу Гуана положили по его рангу три шелковых одеяния, и два человека начали бить в гонги. Во время одевания по обычаю выбросили жертвенное печенье из рисовой муки, которое до того лежало в чаше возле ног умершего.
— И тут, по словам приёмной дочери покойного, начались странности. Жертвенное печение на полу начало расплющиваться. Впрочем, это недостоверно: её глаза, видимо, застилали слёзы скорби по названному отцу, она могла и ошибиться. Просто привиделось. Потом, когда тело укладывали в гроб, служки у-цзо разошлись по углам комнаты и начали бить об пол большим молотком, чтобы напугать злых духов и тут, если снова верить молодой госпоже Лу Юньшэнь, приёмной дочери умершего, раздался тихий смех. Однако это никем не подтверждается, кроме господина Лу Лана, дальнего родственника покойного. Ему тоже что-то такое послышалось, — скрупулёзно заметил Юань Цаньяо.