Глаза Сюаньженя заволок красный туман, но нос чётко улавливал среди весенних запахов запах Ван Шэна, в ушах отдавался стук копыт и удары собственно сердца. Потом запахи, звуки и ночной сумрак смешались в мутную феерию пламени, крови и криков, в которой почему-то мелькали жёлтые тигриные лапы, а потом всё смолкло в тяжёлом похмелье.
Очнулся Сюаньжень на рассвете. Ему снился хороший сон: его отец Ху Ань, Небесный лис, велел ему передать привет Суянской лисе и жениться. Пора уже. И невеста хороша, и он готов к браку. А теперь он лежал на циновке среди весенней травы абсолютно голый, но прикрытый одеялом, от которого шёл запах бамбуковой ваты. Среди окружающих запахов проступил аромат весеннего разнотравья, колодезной воды, старой древесины, ржавчины, Ван Шэна, остывшего жареного мяса, обугленной плоти, угля, вина и тёплой земли, ждущей посева. Где-то над его головой звякнул колодезный журавль, послышались плеск воды и тихие шаги, шуршащие по траве. Сюаньжень вскинулся и резко обернулся. К нему подходил Ван Шэн с кувшином, тазом воды и полотенцем, заброшенным на плечо.
— Ты цел, Шэн? Где это мы?
— На вилле Фей Ян, — спокойно откликнулся Ван Шэн, — Тебе надо умыться и прийти в себя. Я не нашел халата для тебя: на внутреннем дворе все павильоны закрыты. Выпей вина и умойся.
Сюаньжень нахмурился.
— А зачем мне пить вино?
— Ты что, совсем ничего не помнишь?
Сюаньжень растерялся, но постарался улыбнуться.
— Что-то смутно вспоминается, но как в тумане. Лапы тигра, костры, крики и хруст какой-то… Что тут было-то?
— Лапы тигра? Боги… Умойся и иди за мной.
Сюаньжень решил не спорить, умылся, глотнул немного вина из принесённого Шэном кувшина, закутался в одеяло и двинулся следом за другом. Шэн открыл ворота, ведущие во внешний двор, и отодвинулся. Сюаньжень с любопытством выглянул наружу и остолбенел. Весь двор представлял собой жуткое зрелище поля брани после огромного сражения: окровавленная трава и почерневшая земля, останки тел, буревшие свернувшейся кровью, разбросанные повсюду конечности и четыре дюжины человеческих голов, но не отрезанных, а словно оторванных от плеч зубами обезумевшего тигра. Некоторые головы были обуглены и безволосы, но некоторые, отброшенные в углы двора, уцелели от пожара. Над всем двором витали запахи смерти, земли, копоти и крови.
— Что это?
— Это ты меня спрашиваешь?
— Ты хочешь сказать, что … это… я устроил?
— Ну, это как сказать. Через полчаса после того, как меня приволокли сюда, через эту стену высотой в два чжана перемахнул огромный Лис размером с быка. Он ринулся на стражников, пооткусывал головы префекту и всем его присным, метался по двору как бешеный тигр, потом ударил хвостом по земле, отчего вспыхнул пожар! А потом ударом хвоста он выбил ворота во внутренний двор, там нашел кладовую, вытащил оттуда жбан вина и залпом выдул его, став на задние лапы. Напившись, увидел беседку и цинь в ней. На задних лапах подошёл к нему, начал, цепляя когтями струны, сочинять стихи на мотив «Фаньнюйюань». Устав драть глотку, лис свернулся калачиком на траве и захрапел, а при первых петухах обернулся тобой, пьяным и голым. Я не смог дотащить тебя до кровати, просто перекатил на циновку и укрыл одеялом, которое нашёл в доме.
Сюаньжень нахмурился. Рассказ Шэна звучал фантастично.
— И что я пел на мотив «Фаньнюйюань»? Не помнишь?
— Почему? Прекрасно помню.
Сад ночной освещён нефритовой луной,
О чём звенит, упоён, цинь своей струной?
Но об этом знает
Лишь Нефритовый Заяц.
Лунный свет. Он ничей.
Дорога на Гуаньчэн.
Светел и тих мой сад в призрачном свете лунном.
Я пою у окна. Звенят золотые струны.
И, полыхая, рдеют
в саду моем орхидеи.
— Ну… — Сюаньжень довольно улыбнулся, — стихи так… ничего. Но жбан вина? Залпом? Этого не может быть!
— Это ещё почему?
— Да как этот жбан мог в меня уместиться?
Ван Шэн счёл излишним обсуждать этот вопрос.
— Но зачем ты всё это сделал?
— За тебя испугался. Разозлился. Взбесился. Они же могли убить тебя! Но я не думал, что обернусь настоящим лисом, я видел внизу под собой огромные рыжие лапы, думал, тигриные… но и тогда ничего не понял.
— Ты неподражаем, Сюаньжень! Я — мёртвый дух, что мне стоило мёртвым прикинуться, или вселиться в префекта и приказать освободить себя?!
Сюаньжень пожал плечами и сказал, что он об этом как-то не подумал. По его виду было ясно, что он явно не думал и о сорока трупах за стеной.
— Что делать-то будем? — спросил Ван Шэн. — Сюда скоро нагрянут люди префекта. Нельзя, чтобы нас застали. Если они знают, что префект велел похитить меня и затащить сюда, у нас могут быть неприятности.