- Данила сделал предложение съездить в Брянск и поговорить с Дмитрием. Он надеется, что ещё можно исправить ситуацию.
Данила вздрогнул, настолько этот голос показался знакомым. Тут же вспомнилось, откуда. Так же звонко и чётко лет пять назад, когда Данила был совсем маленьким, говорила каждое утро по радио девочка-ведущая «Пионерской зорьки».
Вот уж тогда нельзя было представить, где он ещё встретит этот очаровательный голосок!
Мальчик замер, прислушиваясь.
Судя по ровному тону голоса, Даша осталась безучастной:
- Давно бы так. Скатертью дорога. И только попробуйте вернуться без денег…
- Думаю, тебе с нами ехать не стоит, - перебила её Алиса.
- Это ещё почему? – Её субтильная собеседница так удивилась, что задала вопрос басом.
- МНЕ так кажется, - Алиса сделала ударение на первом слове.
- А вот и нет. Я - с вами! Деньги – мои, поэтому и вытаскивать их буду я!
Вскоре в проёме двери показалась донельзя знакомая головка, рыжеволосая и веснушчатая, похлопала глазами, удостоверилась, что Данила - здесь, и шустро исчезла. И снова по полу захлопали босые пятки – Даша помчалась одеваться.
Ещё две минуты – в прихожей появилась Алиса, уже полностью одетая и аккуратно причёсанная, с крохотной сумочкой через плечо. Данила невольно залюбовался ей: когда американская девочка хотела выглядеть эффектной, у неё это легко получалось. И тем резче оказался контраст, когда за её спиной вскоре нарисовалась запыхавшаяся и взъерошенная Даша с растрёпанными волосами, криво сидящей на голове шапкой, с неровно застёгнутыми пуговицами (из-за чего правый борт кофточки был выше левого), а скрутившийся вокруг шеи воротник напоминал жгут.
Прыгая на одной ноге, та пыталась завязать шнурки туфельки на другой. Когда Даша в очередной раз не удержала равновесие, ей пришлось ухватиться за край обувной полки, чтобы не упасть. Она что-то коротко и зло прошептала, и бросила быстрый взгляд в сторону своих друзей.
Те одновременно опустили глаза в пол.
Каждый подумал о своём.
Алиса едва сдерживала улыбку, она размышляла, насколько её новая сестрёнка предсказуема и как же оказывается, просто ей манипулировать. Стоит только запретить что-то ей делать, и она обязательно это сделает. И наоборот.
А Данила именно сейчас понял, почему, невзирая на препятствующие этому обстоятельства, всё-таки любит не Алису, а Дашу. Алиса – прекрасная и умная девочка, великолепный друг и отличная собеседница, но она слишком холёная и какая-то… как бы это сформулировать поточнее?.. во – чуждая. Её было просто представить на улицах какого-нибудь американского города, в любом другом месте, которые показывают в зарубежных фильмах. Но в роль будущей спутницы жизни (а не на что меньшее Данила в дружбе с девочкой согласен не был), она явно не тянула.
Даша была наполнена самыми чистыми эмоциями, неразбавленными хорошим воспитанием или необходимостью соблюдать какие-то манеры. Если она хотела смеяться – смеялась, если хотела плакать – плакала, если же в голову приходило нечто, что было бы неплохо не выносить за пределы полушарий, она сначала выпаливала всё, что хотела, а потом начинала задумываться, что, собственно говоря, только что сотворила.
Даниле она импонировала именно тем, что была непосредственна и естественна, настолько, насколько естественным вообще может быть человек. Они были полными противоположностями, а противоположности, как известно, сходятся.
Но - самое главное - она, и в этом мальчик был абсолютно уверен, была жутко красива.
От своих раздумий Данила очнулся от того, что кто-то щёлкал перед его носом пальцами.
- Алло, гараж! – Даша ещё раз довольно ловко издала пальцами резкий звук, похожий на удар хлыста. – Оклемался, болезный?
- Нам нужно поторопиться, - заметила Алиса. – Скоро автобус. Потом поругаетесь, ладно?
- Да не собираюсь я ни с кем ругаться, - буркнула Даша. – Больно надо! Если уж совсем припечёт, в лоб дам, всего-то делов…
Девочки обменялись крайне недружелюбными взглядами.
- Если ты не пообещаешь вести себя прилично, мы с тобой никуда не поедем.
Сёстры снова уставились друг на друга.
Даша первой опустила глаза:
- Ладно.
Алиса присела перед ней на корточки и принялась расстёгивать кофточку, потом – застёгивать, только уже правильно.
- Совсем ты без меня испытываешь полную беспомощность, - пробормотала она.
Данила стыдливо отвёл глаза: ему показалось, что он увидел интимную семейную сцену, ну, совсем не предназначенную для чужих глаз.