- Вполне возможно. С какой-то стороны, - не стал спорить мужчина.
- Мегеры! – Продолжала обличать Даша. – Горгоны! Пифии!
- Может гарпии? – Вежливо уточнил незнакомец.
- А кто вреднее?
- Вообще-то гарпии. Пифии – это такие древнегреческие прорицательницы.
- Значит – гарпии. Всё равно – гады они там все!
Мужчину, похоже, разговор заинтересовал настолько, что он раздумал куда-либо уходить. Он поставил дипломат на асфальт и откинулся на спинку скамейки.
- Ладно, если уж на то пошло. Как тебя зовут?
- Как Дашку.
- Какую?
- Да любую!
Мужчина снова засмеялся:
- Понятно. Значит ты у нас Дарья. Ты уверена, что не хочешь сниматься в сериале?
- Уверена!
- Странно. Обычно девочки твоего возраста просто мечтают появиться в телевизоре. Только представь себе: тебя увидят все: и твои подружки, и просто знакомые, и родственники.
- Да нет у меня никаких родственников! – Отмахнулась Даша. – Я детдомовская… В смысле, - спохватилась она, – сейчас-то уже нет, меня уже усыновили… то есть удочерили, но родители всё равно ничего не увидят, что вы тут будете снимать, они в Америке. Они вообще меня ни разу не видели, да и я их тоже.
Мужчина удивился:
- Разве такое может быть?
Даша пожала плечами:
- У меня всегда всё не по-человечески.
- Всё равно не понимаю. Всегда думал, что для того, чтобы удочерить ребёнка, нужно как минимум хотя бы раз на него взглянуть.
- Меня АЛИСКА увидела, мы с ней вроде как подружились. Она теперь моя сестра, - не смогла не похвастаться Даша. - Она позвонила своим родителям – и те начали готовить документы на удочерение.
- Тем родителям, которые в Америке? – Уточнил мужчина.
- Ага.
- И Алиса, значит, тоже американка?
- Ещё какая! - кивнула Даша.
- И сколько ей лет?
- Тринадцать.
- Хороший возраст. Уже осознаёшь окружающую действительность; и всё впереди.
Они помолчали.
- Боюсь родителям не понравиться, - поделилась своими сомнениями девочка и тут же махнула рукой. – А, ладно! Оденусь покрасивее, нацеплю бантики - может прокатит. Не вышлют же они меня обратно. Тем более, Алиска за меня заступится. Не обязательно же, чтобы родителей детей любили, иногда бывает совсем не так – и живут как-то. По мне, так главное, чтобы есть давали и из дома не выгоняли. Да и приданого у меня – семнадцать миллионов – это не хухры-мухры.
Мужчина рассмеялся:
- Интересный ты человек, Дарья.
Рыжеволосая девочка за словом в карман не лезла:
- Не без этого.
Если бы Даша намекнула, что семнадцать миллионов – это не в рублях, вполне возможно, собеседник к её словам отнёсся бы несколько иначе. Вместо этого он мужчина взглянул на свои наручные часы и заторопился:
- Ладно, Дарья, сиди пока здесь и никуда не уходи, а я пойду пообщаюсь с твоими… пифиями.
Он захлопнул дипломат, поднялся и лёгким шагом, словно его ноги были прикреплены к туловищу шарнирами, пошёл в ту сторону, откуда недавно появилась Даша.
Девочка рассеянно посмотрела ему вслед, качнула головой и снова принялась листать книгу. В то, что этот дружелюбный мужик, который сразу ей понравился, сможет договориться с горгонами из комиссии, она не верила. Такие даже у собственных жён сидят под каблуком, а посторонние об них просто вытирают ноги.
Меж тем мужчина поднялся по лестнице, оказался на втором этаже, толкнул дверь в аудитория и оказался в актовом зале.
Очередная претендентка исполняла на сцене совсем уже не детскую песню Аллы Пугачёвой.
- «Си-ильная же-енщина пла-ачет у окна-а», - выводил чистый и звонкий детский голосок.
Мужчина поморщился: эту девчушку – да в какой-нибудь хороший коллектив, соответствующий её возрасту, вроде Большого детского хора – там бы она блистала. Хотя – есть ли он сейчас вообще, этот Детский хор или рассыпался, как и все пережитки советской эпохи?
Некоторое время он стоял в дверях, наблюдая за происходящим. Следующей девочке было от силы лет восемь-девять. Интересно, на что она надеется, ведь в объявлении было ясно обозначено: от десяти до двенадцати лет. На десятилетний возраст, даже с большой натяжкой, малышка явно не тянула.
Оставаясь незамеченным, он ещё какое-то время постоял около двери, затем решительно направился к столу, где располагалась комиссия.
При его появлении все вскочили и засуетились. Старичок, сидящий в центре, выбрался из-за стола и торжественно пожал ему руку. Полная женщина бросилась прочь и вскоре вернулась, таща за собой стул: