— О, я знаю эту фирму… Давно вы там работаете?
— Больше трех лет.
Мёршель протянул проспект Польману — название и адрес фирмы он уже запомнил.
Брайтер выжидающе посмотрел на шефа и, увидев, что у Мёршеля больше нет вопросов, закончил разговор:
— Спасибо, господин Польман. Ваш визит, безусловно, поможет нам в расследовании. Примите за это нашу искреннюю признательность!
Он протянул Польману руку и попрощался. Мёршель лишь сдержанно кивнул, но, когда Польман уже стоял у двери, сказал:
— Надеюсь, господин Польман, если появятся еще вопросы, вы не откажете в любезности снова посетить нас?
Польман холодно кивнул:
— С удовольствием, насколько мне позволят дела.
С этими словами он покинул кабинет.
— Зачем вам тратить на него время? Ведь его участие в преступлении исключается, — сказал Мёршелю Брайтер. Он не понимал, чего еще хочет шеф от этого свидетеля.
— Это почему же? — спросил Мёршель.
— Потому, что Нитрибитт, по показаниям соседки снизу, убили не раньше 30 октября. Или вы думаете, что он рассказывает басни? Это было бы очень глупо с его стороны.
Вошедший в кабинет директор Кальк избавил Мёршеля от необходимости отвечать. По переговорному устройству он слышал весь разговор с Польманом.
— Нитрибитт убили не 30-го, а 29 октября, между пятнадцатью и шестнадцатью часами. Вот заключение доктора Вегенера по результатам вскрытия, — сказал Кальк и передал Мёршелю двухстраничный протокол института судебной медицины.
Прежде чем Мёршель начал читать текст, директор распорядился:
— Итак, принимайтесь за Польмана; проверьте, на что он живет, сколько зарабатывал в последние годы, нет ли у него долгов, ну и все такое прочее… Постарайтесь раздобыть стоящий обвинительный материал. А Польмана допрашивать… По всем другим направлениям следствие можно прекратить…
Брайтер не поверил своим ушам:
— Вы что, серьезно полагаете, что другими версиями не следует заниматься?
— Вы считаете, Брайтер, у вас будет мало работы с этим парнем?
Обер-комиссар решился еще на одно, последнее, возражение:
— Но, господин директор, если с Польманом мы попадем впросак, то потеряем все другие следы. Преступник выиграет время и спрячет все концы в воду.
Кальк ничего не ответил и только, выходя из кабинета, бросил Мёршелю:
— Вы знаете, что делать; будем действовать, как договорились. А пока никаких сообщений прессе.
Брайтер в ярости прикусил губу. Когда дверь за Кальком захлопнулась, его прорвало:
— Кто здесь сумасшедший — я или он? Нельзя же так однобоко вести расследование! Кому это непонятно?!
Было похоже, что обер-комиссар Брайтер со своими опасениями оказался прав. Информация о таинственной записной книжке Нитрибитт, которую он на следующий день сообщил нескольким газетчикам, вызвала громкий скандал. Все газеты с жадностью набросились на этот лакомый кусок и под аршинными заголовками рассказали о том, что во франкфуртской квартире Нитрибитт перебывала вся верхушка западногерманского общества. Для фантазии газетных писак было мало дюжины фамилий, которые имелись в записной книжке на самом деле; они собирались уже составлять списки из сотен известных в стране людей. Имя Нитрибитт моментально обросло самыми невероятными историями. При помощи спрятанной в цветочной вазе кинокамеры и встроенного в кровать магнитофона она якобы запечатлевала для истории свои забавы со знаменитыми людьми, а потом этим же их шантажировала. Некоторые газеты попытались даже придать скандалу политическую окраску: Нитрибитт-де была высококлассной коммунистической шпионкой и в своей французской кровати выведывала у влиятельных сластолюбцев государственные тайны.
Итак, скандал разразился, несмотря на то что директор Кальк, закадычный друг тогдашнего министра внутренних дел Шредера, приложил все силы — кстати, исходя не только из личных побуждений, — чтобы его предотвратить.
Позднее один западногерманский институт, изучающий общественное мнение, задался целью подсчитать все публикации о деле Нитрибитт. Получился внушительный результат — более трех тысяч сообщений и статей в иллюстрированных журналах, еженедельниках и газетах.
Не было другой такой фамилии, которая бы в то время так часто повторялась прессой, как фамилия Нитрибитт!..
Однако вернемся к франкфуртской комиссии по расследованию убийств. Для задерганных криминалистов скандальная шумиха в прессе имела прямо-таки катастрофические последствия. После первого сообщения кабинет обер-комиссара Брайтера в течение недели посетило около трехсот видных представителей деловых и политических кругов. Добровольно оставив в гаражах свои сверкающие хромированными поверхностями автомобили, чтобы их не могли опознать по номерам, они на трамвае приезжали в управление полиции, давали в убого обставленном служебном кабинете показания о своих отношениях с убитой Нитрибитт и, заламывая руки, просили сохранить это в тайне.