Главным аргументом стала даже не недосягаемость их при моих возможностях, а то, что за спиной у меня не было никого и ничего, и единственной наградой, которую уготовила бы мне судьба в случае, если бы мне удалось добраться до кого-то из них, был бы еще один срок. А возвращаться туда мне не хотелось.
Я мог бы высказать все это вслух и уже собирался это сделать, но споткнулся о Наташкин взгляд. Понимаете, она ждала от меня чего-то героического, мужского, и промямлить ей о своих соображениях было просто невозможно. Я сдвинул брови и буркнул что-то вроде: «Я еще не решил окончательно».
Не думал я, что такой ответ ее устроит, но она кивнула понимающе и сказала серьезно:
— Правильно. С этим нельзя торопиться. План должен быть безукоризненным.
Собственно, на этом тема была исчерпана, мы не возвращались к ней достаточно долго, и я решил, что вопрос снят.
Примерно через месяц начали возникать и другие вопросы. Например, о том, на что жить дальше. Мы представляли собой в этом плане не самую стабильную парочку. Я перебивался случайными заработками, самым достойным из которых была работа в охране, откуда меня выперли даже быстрее, чем я успел выучить свои обязанности. Кто-то из хозяев фирмы прочел мою анкету.
Поступали предложения с приличной оплатой, но то были предложения от публики того же сорта, с какой мне пришлось коротать время за колючей проволокой. Шансов, что завершится эта работа новым сроком, было навалом.
Я не бедствовал. Деньги, оставленные мне за мою забывчивость, позволяли держаться на плаву. Во всяком случае, пока. Но цены росли, а сумма в моем загашнике все уменьшалась. Самое время поразмыслить о перспективах.
Наташкины дела в этом плане шли не лучше.
Она, по ее собственному выражению, «тусовалась» на Арбате. Я мог представить себе молодых людей, проводящих время в праздных разговорах, потягивании пива и покури-вании чего-либо. Тусовка есть тусовка. Дело житейское. Но в моем представлении, «тусуясь», люди тратят деньги, но никак не наоборот. Я не удивлялся, когда на вопрос «чем занимаешься?» она отвечала этим своим «тусуюсь», но когда на вопрос «на что живешь?» следовал точно такой же ответ, переварить его я не мог. Словом, источник Натальиных доходов оставался для меня загадкой.
Она рассказывала, что несколько лет назад активно работала с «зелеными», катаясь с ними по миру и проводя различные мероприятия и акции в защиту родной окружающей среды. Под этим флагом она объехала всю Европу. Денег это занятие не приносило, но поесть было что, а главное, было интересно. Потом с заграничными вояжами стало труднее: «Гринпис» начал активно работать на территории России. Командировок стало больше, но все они были в Сибирь, на разные заводы, комбинаты, закрытые объекты. Смотреть мир по левую сторону Урала Наталье не грело, и она отвалила из этой группы. Так что теперь она «тусовалась».
Она не горела желанием посвящать меня в свои методы добычи денег, но мало-помалу я начал понимать, какие механизмы намывают денежки в карманы этой шпаны. Кто помогал в скупке орденов и антиквариата, кто приторговывал травкой, кто промышлял мелкими аферами, а кто-то, как Наташка, помогал всем этим категориям понемножку, имея За свои труды пусть и небольшой, но довольно регулярный заработок.
Криминальный момент в таком образе жизни не слишком смущал меня. Я и сам был не прочь оттянуться, покурив «косячок», и не воспринимал всерьез возможности загреметь на этой почве. Я даже не стеснялся хранить анашу в буфете на кухне. Почему нет?
В общем, довольно долгое время мы просто плыли по течению, лениво поглядывая на берега, не встретится ли на пути уютная гавань. Нам было хорошо вместе.
Где-то месяца три назад Наташка спросила мимоходом, знаю ли я, чем занимается Валдис.
— У него сеть стоянок на юге, — пожал я плечами. — А что?
— Это понятно. Там он бабки отмывает. А знаешь, чем он занимается на самом деле?
— Ну, наверное, шпионит в пользу Саддама Хусейна. Или роет подземный ход до Багдада.
Моя шутка не была оценена.
— Он контролирует сбыт наркоты в нескольких кабаках. Неподалеку от его стоянок, — ответила на свой же вопрос Наталья.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— И что из того?
— А ты знаешь, на сколько он загремит, если его сдать ментам?
— Догадываюсь. Скорее всего, ни на сколько. А самые большие проблемы в этой истории возникнут у того патриота, который его заложит.