Существовало три варианта транспортировки денег. Можно было обратиться в государственные структуры, что не годилось все по той же причине «засветки». Можно было нанять охранников. Но о коварстве недавно созданных агентств уже ходили легенды, да и цены за их услуги были такими, что поглотили бы все комиссионные, причитавшиеся брокеру. Оставался третий путь. Сесть в машину, взять с собой трех надежных людей и ехать, не привлекая к себе внимания и не нарушая правил дорожного движения, по второстепенным магистралям. Желательно, чтобы все сопровождающие имели водительские права: тогда можно было бы ехать без остановок.
С Валдисом мы учились тогда на одном курсе в МАДИ. Особо близкими друзьями не были, но в студенческих гульбищах участвовали регулярно и добросовестно. Машину я водил отлично, имел разряд по боксу в сочетании с высоким ростом. Может, выбор Вал-диса был вполне логичен, но я, честно говоря, удивился, когда он предложил мне стать четвертым в этой экспедиции. Предложил, естественно, не за так, что и подвигло меня оставить лишние вопросы при себе. Тем более, что единственным условием было никому не рассказывать, с кем и куда я еду. Ударили по рукам.
На следующий день мы сели в потертый «Москвич», принадлежавший даже не отцу Валдиса, а его знакомому, Алексею Андреевичу, который также входил в наш квартет.
Старого образца, потертый и, надо думать, специально не помытый, этот лимузин вряд ли мог привлечь внимание обычных налетчиков. Сели и поехали. Вот так просто. Ответственная миссия ничем не отличалась от загородной поездки. За исключением потертого дорожного чемодана, запрятанного в специально оборудованный тайник под задним сиденьем.
Отец Валдиса без конца рассказывал про свою послевоенную жизнь в Прибалтике, хвастал свиньями, утками и чистотой на улицах. Его знакомый вел машину молча — то ли был от природы неразговорчив, то ли не хотел отвлекаться от дороги. Мы же с Валдисом молчали из вежливости, не желая перебивать старшего.
Очередь пересесть за руль дошла до меня, когда до Нижнего оставалась пара сотен километров. Старые машины имеют, конечно, свои недостатки, но в целом техника вполне надежная. Чтобы угнездиться за рулем, мне пришлось сдвинуть назад сиденье, и оно уперлось в колени Алексею Андреевичу. Я извинился за беспокойство и вежливо предложил ему пересесть в середину, но тот отказался, хотя сидеть в раскоряку несколько часов кряду было тяжело.
Поехали. Я чувствовал себя за рулем совершенно свободно. Погода хорошая, дорога почти пустая. Но хотелось оставить о себе хорошее впечатление, и я не отвлекался, с сосредоточенным видом следя за дорогой и не разгоняясь быстрее оговоренных восьмидесяти, тем более что не был уверен, выдавлю ли я столько из этой развалюхи.
Штурманом у нас был отец Валдиса. Он развернул на коленях карту и следил за соблюдением намеченного на ней маршрута. По-моему, он сильно перестраховался, вычерчивая этот меандр, а может, просто не знал, что часть выбранных им дорог — грунтовые.
Через десять минут после того, как я пересел за руль, мы и выехали на первую такую дорогу, сплошь изъеденную оспинами ям. Пришлось сбросить скорость сначала до шестидесяти, потом до сорока. Вслух я, разумеется, ничего не сказал, но и так было все понятно. За полчаса пути нам не попалось не то что машины — повозки или пешехода. Видать, нормальные люди эту дорогу не жаловали.
В «Москвиче» воцарилась тишина. Все напряженно следили за моим вальсом по колдобинам и рытвинам. Меня самого так поглотил этот процесс, что я не сразу заметил армейский «газик», кативший нам навстречу из-за поворота. Военным что? Водитель этого зеленого коробка на колесиках жал себе на газ, нимало не заботясь о казенной технике, отчего машина подпрыгивала, как огромный кузнечик.
Когда расстояние между нами сократилось до ста метров, я принял вправо, чтобы оставить между нами максимальный запас. В этот момент «газик» то ли предпринял непонятный маневр, то ли его просто подбросило на неровной дороге, но он вильнул в нашу сторону.
Прежде чем я успел что-то сделать, Валдис и Алексей Андреевич заорали дурными голосами: «Осторожней!», а Валдисов папаша, будь он неладен, вцепился в руль и рванул вправо. Машину нашу подбросило, и я обо что-то здорово долбанулся головой.
От этого удара я впервые в жизни потерял сознание и память.
Очнулся в больнице. Вернее, не очнулся, а пришел в себя, начал понимать, где я, что я и все такое. Я лежал на койке у окна. Голова забинтована, на шее — пластырь, а в остальном я был цел и невредим.
Доктор обрадовался, что я начал соображать, но сразу скис, как только я стал задавать вопросы о своих попутчиках.