— Чтобы духу вашего здесь не было, — донесся рык из открытых дверей. Лица великана, двумя руками вышвырнувшего, как детей, двух взрослых, пусть и пьяных, мужчин, я не увидел, но в его силе сомневаться не стал.
— Дяденька, можно посторожу его.
Я потянулся во внутренний карман, достал оттуда серебряную монету и повертел ее в руке. В лучах поднимавшего солнца, ее гладкие, отполированные сотнями рук бывших владельцев, края отбивали бледные лучи, то ослепляя малыша, то уходя в сторону.
— Получишь еще одну, когда я вернусь, но только в том случае, если все вещи останутся на месте.
Малыш обрадовался и стал прыгать на месте, я же направился в трактир.
Внутри шум был почти невыносимый. Голоса десятков людей, постоянные отрыжки, ругань, крики и все это смешанное с самой неприятной музыкой на материке. Скоморохи веселили, бренчали на причудливых инструментах, одновременно разыгрывая спектакль. Люди смеялись и просили еще. Вскоре показался и верзила. Громадная детина была вдвое больше любого другого человека, находившегося в этот момент внутри трактира. При его виде многие замирали, затихали, музыка играла тише. Он был лыс, неуклюж, но с огромными руками и мощным телом, способным выдержать, наверное, удар самого циклопа.
Пройдя мимо, скрылся в соседней комнате, откуда не появлялся еще несколько минут.
— Вы новенький, — спросила женщина, подойдя ко мне. — Наше пиво самое лучшее.
— Я знаю, но мне бы хотелось поговорить с хозяином трактира — Норветом.
— Его сейчас нет здесь. Когда будет — не знаю.
Совершенно обыденно ответила женщина, продолжая стоять возле меня.
— Скажи ему что я от Далштора — он все поймет.
По всей видимости все поняла и эта женщина, потому как на слове «Далштор» ее лицо резко изменилось и она, развернувшись, направилась вглубь трактира, затем за сцену, где играли скоморохи, пройдя в приоткрытые двери в противоположной стороне.
Не было ее всего несколько секунд. Из дверей, словно по мановению волшебной палочки, появился громила. Делая широкие, тяжелые шаги, он все быстрее приближался ко мне, двигаясь с угрожающим видом.
Когда же расстояние между нами сократилось до минимума, он вдруг разразился очень низким, почти басовитым голосом, от которого дрожали не только стекла, но и души тех, кто находился возле него.
— Норвет ждет тебя.
Полуэльф находился в соседней комнате, бледный, как смерть. Напоминавший покойника, ему были присущи все внешние признаки его дальних сородичей, лесных эльфов, но волею природы и волшебства, кое-что человеческое было ему не чуждо. Бессмертен, как эльф, и алчен, как человек. В принципе именно такими словами награждали подобных ему другие представители рас, не желавших иметь с ними дела, по принципу смешанности видов, которых избегали даже орки.
Норвет любил одиночество, но еще больше любил деньги, и трактир приносил ему хорошую прибыль, на часть из которой ему удалось нанять громадину, расхаживавшую между столиками и выкидывавший всех, кто начинал шуметь больше, чем это было разрешено.
В комнате мы остались одни. Женщина ушла, как только он подал ей сигнал, после чего полуэльф завел разговор про Далштора.
— Я думал гильдия давно потеряла интерес к нашему маленькому городку и тут такой визит. Почему сам глава не решил почтить нас своим присутствием.
Тут он поднял кувшин с вином и стал разливать по кубкам.
— Не королевские, но пить из них можно.
Потом поднял один из них и залпом осушил, подсовывая другой в мою сторону.
— Выпей, оно не отравлено.
— Откуда мне знать, может ты невосприимчив к ядам. Я многое о вас слышал.
— Не говори глупостей, — отмахнулся Норвет. — Мы все члены одной семьи, в гильдии воров убийц презирают. Поэтому если ты решил навестить меня здесь и как я понял получить информацию, будь добр соблюсти простые порядки гостеприимства.
Теперь он настаивал и выпить все же пришлось.
— Ну вот видишь, и не умер.
4
Вино оказалось вполне приятным, а если учитывать, что я много часов добирался до этого городка и обходился в дороге только водой, то теперь багровый напиток мне казался чем-то божественным, сродни ассиратуму, божественному нектару, дарующему жизнь.
Мы молчали, я не спешил начинать разговор, поэтому с любопытным видом разглядывал картины и гобелены на стенах, на которых были изображены русалки, нимфы и эльфийки, лежащие в несколько экзотических позах, с вожделением в глазах.