— Господин Норр, — вмешался судья, когда в зале наступила тишина, — учитывая размер ущерба, нанесенный «Альфарону», какое наказание для вашего, я так полагаю, уже бывшего сотрудника вы могли бы предложить следствию? Вы уважаемый человек и, хотя окончательное решение остается за судебной системой Кормонда, мы готовы выслушать ваши пожелания.
— Ваша честь, я настаиваю на высшей мере.
— Я не ослышался, господин Норр? — переспросил судья. — Вы просите за кражу осколка люмитиста приговорить господина Ниро Аксела к ликвидации?
— Именно так, Ваша честь. Я поясню, — бросив на меня презрительный взгляд, ответил менеджер, повернувшись к судье. — Этот «утиль», как назвал украденный предмет господин Аксел, на самом деле представляет собой ценный материал для разработки нового типа кристаллов, рассчитанных покрыть большую поверхность пустоши или океана. Пропажа одного осколка влияет на производственный процесс. А учитывая угрозу, упомянутую прокурором, расстрел — это слишком мягкое наказание против таких, как Ниро Аксел.
Что? За мелкую кражу высшая мера? У меня застучало в висках. Мой начальник действительно требует ликвидации? От неожиданности по пальцам прошла дрожь. Ликвидация была одной из жесточайших видов смертной казни в Кормонде. Человека помещали в резервуар и умертвляли, затем переводя тело в биомассу или органическое топливо. Говорили, что некоторые были еще живы, когда заливались реагенты, расщепляющие клетки тканей. Когда адвокат и на это заявление отказался вмешаться, я закрыл лицо скованными руками.
Наступила очередь «защиты». Адвокат, разведя руками, заявил, что нет ни одного свидетеля, готового выступить с моей стороны. Это конец. Нет! Я не сдамся так просто. С этими словами сел прямо, расправив спину. «Слишком много думаю», господин Норр? Пожалуй, вы правы. Крэп, даже если мое слово будет против всего мира, я выскажусь в свою защиту!
Но тут в зал суда вошел Леви. Учитывая ход заседания, вряд ли его оповещали о произошедшем.
— Ваша честь, — обратился он. — Меня зовут Леви Чейз. Извините за опоздание, но я хочу выступить на стороне защиты господина Ниро Аксела.
— Позволяю, — дал добро судья. — Вам объяснили ваши обязанности и то, что за дачу ложных показаний будет применено взыскание, вплоть до уголовного?
— Да, Ваша честь.
— Расскажите присяжным, кем вы приходитесь обвиняемому и как его можете охарактеризовать. Напомню, что выступая в суде вы обязуетесь отвечать на любые вопросы как со стороны защиты, так и обвинения.
Леви начал рассказывать о моих «заслугах», которые я никогда не воспринимал чем-то особенным. Например, как убедил представителей «Альфарона» в необходимости дать другу должность. Или случай, когда Леви остался на мели, а я почти целый месяц кормил его из своих запасов. Начал замечать, что лица присяжных меняются, даже у прокурора несколько раз промелькнул намек на улыбку.
— Леви Чейз, — обратился судья, — как полагаете, способен ли господин Аксел совершить кражу имущества компании?
— Никогда, — уверенно ответил Леви. — Ниро Аксела даже в бар не затащишь, он предпочтет сидеть дома, лишь бы не замарать репутацию перед компанией.
— Протестую ваша честь, — оборвал друга прокурор. — Господин Чейз является другом подозреваемого, поэтому может говорить что угодно, лишь бы выгородить обвиняемого.
Судья принял слова обвинения и отправил Леви в зал. Наконец, мне дали последнее слово. Особых надежд я не питал, но и молчать не собирался. Будь что будет.
— Ваша честь, уважаемые господа присяжные, во-первых, благодарю, что вы стоите на защите правосудия моей страны. Я признаю, что мои действия — это нарушение закона и внутренней политики компании, где я работал. Однако, что бы ни говорила сторона обвинения, я не признаю себя виновным в преступлении против человечества. Наоборот, это — осознанное решение пойти на риск, чтобы помочь людям, которые отчаянно нуждались в помощи.
Что такое осколок люмитиста? «Альфарон» считает их важной частью производственного процесса, при этом в присутствии рабочих называя «утильным продуктом». Простые люди типа меня под словом «утиль» понимают мусор, который, в то же время, в небольшой деревне способен обеспечить детей чистой водой как минимум на месяц. Что делает нас людьми? На мой взгляд, в первую очередь, способность не остаться равнодушным к крику о помощи. Именно неравнодушие толкнуло меня на этот шаг и незнание истинной цели назначения обломков. Поступил бы я иначе, будь у меня второй шанс? Если на кону против моей жизни стоят жизни других, я выберу их, а не себя. Повторюсь, я никогда бы не пошел на воровство, если бы не крайние обстоятельства. Я всегда был законопослушным гражданином Кормонда, что бы обо мне ни говорили. Я надеюсь, что несмотря на все, что здесь было сказано против меня, суд примет справедливое решение. У меня все, Ваша честь, — с этими словами я сел.