Казалось, Аристотель Оазис не в силах справиться с горем, и он оставил все дела. Но внезапно в Афинах появились новые партнеры. Они предложили ему крайне рискованную сделку, но казавшуюся — в случае успеха, разумеется, очень выгодной.
Партнеры приехали из Москвы. Оазис сам вел с ними дела. В компании решили, что он пытается найти утешение в работе, точнее в том, что всегда приносило ему удовольствие, — в зарабатывании денег.
Переговорам предшествовал короткий телефонный разговор между Афинами и Москвой. Оба собеседника давно знали друг друга.
Москвич изложил суть делового предложения. Афинец внимательно выслушал и ответил:
— Пусть ваши люди приезжают. Во-первых, мне кажется, мы все на этом хорошо заработаем. Во-вторых, ты же знаешь, что я тебе доверяю. Ты когда-то спас мою дочь… Помнишь, когда вывез ее из Нью-Йорка?
Афинским собеседником был Аристотель Оазис, московским — заместитель начальника главного управления контрразведки генерал Игнатенко.
После смерти сына Аристотель стал готовить Кристину к роли наследницы. Для начала отправил ее работать в нью— йоркский офис, чтобы она погрузилась в дела семейной империи. Аристотель Оазис искал не денег, а спасения. Он точно знал, кто охотится за его семьей. И за ним самим.
Черная «Волга» ГАЗ-21 резко затормозила у цитадели страха и тайны — здания Комитета государственной безопасности СССР на площади Дзержинского. Из машины стремительно вышел невысокий худощавый человек в штатском костюме. Он пересек безлюдный тротуар и потянул на себя массивную дверь с гербом. Увидев его, переговаривавшиеся от скуки сотрудники внутренней охраны, как положено, замолчали.
Он вытащил из кармана пиджака служебное удостоверение и привычно раскрыл красную книжечку перед глазами старшего смены. Прапорщик из службы охраны здания бросил тренированный взгляд на удостоверение и кивнул.
Сослуживец, вошедший вслед за ним, ухватил Глазова под руку и стал шептать:
— Слышал, какой у нас в управлении комичный был случай? Возвращались из командировки. Когда на самолет билеты брали, все удостоверения на стол выложили. Потом разобрали. Один из старших инспекторов взял чужое — первого заместителя начальника управления. И с этим удостоверением месяц проходил! А генерал — с его документом. Первого зама прапорщик в лицо знал и удостоверение не смотрел. Но инспектор-то предъявлял чужой документ, и прапорщик ему привычно козыряет: генерал идет! В конце концов какой-то дотошный все-таки заметил: извините, это не ваше удостоверение. Вот тебе и бдительность!
Офицер довольно захохотал и нажал кнопку старого лифта. Сергей Глазов по красной ковровой дорожке прошел через один коридор, оказался на лестничной площадке и вошел в другой коридор, обшитый полированным деревом. И тут заметил двоих мужчин, которые, оживленно беседуя между собой, направлялись в его сторону.
Он развернулся и двинулся в противоположном направлении. Легко перепрыгивая через ступеньки, поднялся по мраморный лестнице на следующий этаж. Остановился и осмотрелся. Убедившись, что поблизости ни души, подошел к полированной двери, распахнул ее и вошел.
В приемной дежурный секретарь, услышав фамилию, посмотрел на него с интересом. Сверился со списком:
— Здравствуйте, Сергей Игоревич!
Глазов кивком показал в сторону начальственного кабинета:
— Мне назначено ровно на девять.
— Проходите.
Гость шагнул к двери. Но вдруг остановился, посмотрел на дежурного секретаря:
— Вы меня не видели, меня здесь нет.
Он вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. За столом сидел крепкий на вид мужчина — и тоже в штатском. Это был генерал Игнатенко, заместитель начальника главного управления контрразведки.
— Разрешите, Григорий Федорович?
Игнатенко нажал клавишу переговорного устройства, предупредил секретаря:
— Меня ни для кого нет.
Он подошел к Глазову, крепко пожал ему руку:
— Здравствуй, Сергей… Тебя можно поздравить?
— Нет, — отрезал Сергей.
— Почему? — в голосе Игнатенко звучало удивление. — Разве ты не?..
— А с чем поздравлять? Я, честно говоря, этой новой жизни не представляю.
Сергей Игоревич Глазов говорил спокойным голосом, неторопливо, легкая улыбка скользила на его губах. Это была его обычная манера разговора. Только тема разговора была необычной.
— Я тебя все равно поздравляю, — сказал Игнатенко. — Нам здесь, в управлении, известна ситуация в экономике. Если что-то можно сделать для страны, надо сделать. Тебе представляется редчайшая возможность помочь государству.