Глава 23
— Наконец-то добрые вести, Стиффениис! Они нашли ее. Похвальная работа нашей полиции дает вам следующий шанс допросить женщину и добыть недостающие свидетельства ее вины.
— Да, сударь, — ответил я, хотя энтузиазм Канта показался мне несколько странным и чрезмерным. Меня беспокоила ирония, которая, без сомнения, звучала в его голосе.
Вдруг мысли Канта повернулись совсем в другую сторону, словно парусник, подхваченный шквальным ветром. Выглянув в окно, он произнес с не меньшим энтузиазмом:
— На улице страшный мороз! Иоганн, принеси-ка мне мой непромокаемый плащ.
Выходя из комнаты, лакей бросил на меня встревоженный взгляд.
— Я надеюсь, вы не собираетесь выходить, сударь? — спросил я, однако Кант не удостоил меня ответом.
Он продолжал стоять у окна, с необычайным интересом изучая процесс формирования туч. Я же, неловко и растерянно переминаясь с ноги на ногу, ждал, пока он заговорит, хорошо понимая, что мне следует бежать по гораздо более важным делам.
Через несколько мгновений вернулся Иоганн с большим непромокаемым плащом, на котором отчетливо блестел слой воска. Я сразу узнал тот самый плащ, в котором я встретил Канта накануне на берегу Прегеля.
— Плащ предназначен для вас, Стиффениис, — провозгласил Кант. — Он был изготовлен в соответствии с моими рекомендациями. Та накидка, в которой вы ходите, может быть, хороша для Лотингена, но здесь, в Кенигсберге, климат гораздо суровее.
Я не осмелился возражать. Кроме того, мне не хотелось терять ни минуты. Я позволил лакею надеть на меня плащ его хозяина, после чего рассыпался перед профессором в бесчисленных благодарностях. И, сунув свой собственный плащ под мышку, поспешил вместе с Кохом в переднюю.
— Он сегодня в очень странном настроении, — пробормотал я.
— Возраст, сударь, — угрюмо отозвался сержант. — Старость может сыграть с человеком самую злую шутку. Даже гении от нее не застрахованы.
Я повернулся к слуге.
— Не выпускайте его из виду, пожалуйста, Иоганн, — предупредил я. — В случае малейшей опасности немедленно зовите солдат.
— Не беспокойтесь, сударь, — ответил Иоганн и приложил руку к груди, как бы давая клятву.
Меня успокоила торжественность его обещания. Затем я повернулся, приказал ожидавшему жандарму следовать за нами, и мы вместе с Кохом вышли на улицу, где неистово выл холодный арктический ветер. Мы поспешили по садовой дорожке к экипажу. Молодой солдат выбивался из сил, пытаясь удержать дверцу кареты на ветру для нас с Кохом.
Но только я шагнул на ступеньку, чтобы подняться в экипаж, как произошло нечто такое, что задержало меня на несколько мгновений. В тот момент я не придал особенного значения случившемуся. Из соседней виллы вышла крошечная женщина в темном шерстяном платке и быстро засеменила по садовой дорожке. Ветер немилосердно вздымал платок и хлестал ее им по плечам, и потому платок вряд ли мог служить надежной защитой от холода. Создавалось впечатление, что женщина выбежала из дома, схватив первую подвернувшуюся под руку вещь.
— Вы друг профессора Канта? — спросила она, остановившись у дверцы экипажа.
Сквозь складки черного платка я рассмотрел лицо женщины и понял, что она, по-видимому, ровесница прославленного соседа.
— Смею полагать, — ответил я.
— С ним все в порядке? — спросила она резко и немного грубовато.
— Для своего возраста он в превосходной форме, — ответил я. — А могу ли я узнать причину вашей озабоченности, фрау?..
— Мендельсон. Я живу рядом, — ответила она, кивнув в сторону большой квадратной виллы, которая была почти копией дома Канта. — Мы всегда беседуем с профессором Кантом, когда он весной и летом во время дневных прогулок проходит мимо. Он никогда не отказывается принять от меня в подарок пучок свежей петрушки из моего огорода.
«И я не сомневаюсь, что вы сверяете свои кухонные часы по его прогулкам», — добавил я про себя. Она произвела на меня впечатление одной из тех инфернальных назойливых старушенций, что постоянно суют нос в дела соседей.
— Я беспокоюсь за него, — продолжала фрау Мендельсон. — В последнее время я его редко встречаю. Поэтому когда я увидела, как герр Лямпе, жандармы и вы постоянно то входите, то выходите из его дома, я не на шутку испугалась, уж не случилось ли чего дурного с ним.
— Герр Лямпе?
— Его лакей, — объяснила она. — Человек, который за ним ухаживает.
Бедняжка, видимо, перепутала нового слугу со старым, подумал я, но не стал ее поправлять.
— Профессор Кант немного простудился, — поспешил я уведомить ее. — Суровая погода не позволяет ему выходить так часто, как ему хотелось бы.