— Вашего хозяина убили три дня назад, — продолжал я. — Поздно вечером. Он сказал вам, куда направляется, когда выходил из дома?
Старуха подняла глаза к потолку, выпятила вперед и без того длинную челюсть и усмехнулась:
— Хозяин никогда ни с кем ничем не делился. И я ведать не ведала, что у него там на уме. Всегда был темной лошадкой.
— Насколько я могу понять, работал он на дому. Какие клиенты приходили к нему в тот день?
— Не знаю. Я за ними не следила. Парадная дверь всегда открыта. С семи до пяти, с понедельника до субботы. Всякие ходят.
Я решил испробовать другую тактику.
— Вы слышали какие-нибудь крики или пререкания из кабинета господина Тифферха?
— Я на кухне сижу, — ответила она. — Там намного теплее.
— Были ли у вашего хозяина враги? — спросил я.
Агнета Зюстерих несколько мгновений обдумывала вопрос.
Затем взглянула на меня с улыбкой, и у меня вновь пробудилась надежда.
— Только хозяйка, — заявила она. — Всякий раз, когда видела его лицо, орала благим матом.
Ее ответы ничего не прибавили к тому, что мне уже было известно. Кто бы ни нанес адвокату Тифферху страшные раны и порезы, это, совершенно очевидно, была не его жена.
— Не случилось ли в день его гибели чего-то из ряда вон выходящего? — продолжил я попытки доискаться до истины.
Агнета Зюстерих громко вздохнула, ее раздражение становилось все более ощутимым с каждым моим новым вопросом.
— Утром он работал. Как обычно. Потом обедал с женой. Тоже как обычно. Затем сидел у себя в кабинете до пяти. А я, как обычно, пошла в Грюстерштрассехаус…
— Это что такое?
— Пиетистский храм. Оставила для них холодный ужин. Как всегда. А вернулась в половине восьмого, ко времени, когда я укладывала хозяйку спать. Ну, в общем, как обычно. И его я не видела, но в том не было ничего необычного. Он каждый вечер уходил…
— И куда он уходил? — перебил я ее.
Уродливую физиономию старухи исказила гримаса отвращения.
— Я могу только гадать, — ответила она. — Сколько раз я видела, как он с трудом поднимается по лестнице по утрам! И на лице у него написано настоящее страдание. Как будто его только что мерин саданул по яйцам. А иногда вообще в течение нескольких дней едва мог стоять на ногах! Этих католиков хлебом не корми, дай согрешить! А ихний поп за пару талеров отпустит им любые грехи.
— Вы хотите сказать, что часто слышали, как он возвращается по ночам? — спросил я, сделав вид, что у меня першит в горле, чтобы подавить смех от услышанного зловещего описания враждебной религии.
— Я молюсь и ложусь спать. С чего мне дожидаться дьявола? А в ту ночь тем более, потому что приходил он всегда к утру. Ночная стража будит нас еще до крика первых петухов.
— Где находится его кабинет?
— В том коридоре, через который вы проходили, там четыре двери, — ответила старуха. — Одна — моя, одна — ее и одна — его. А четвертая ведет наверх в спальни.
— Проведите меня в рабочий кабинет вашего хозяина, — попросил я.
Перед тем как покинуть гостиную, я снова повернулся к вдове. Она была столь же неподвижна и безмолвна, как и гипсовая скульптура в углу. Когда мы вошли в комнату, фрау Тифферх не подавала ни малейших признаков жизни, и теперь, когда мы выходили из комнаты, она казалась такой же безжизненной.
Агнета Зюстерих ткнула пальцем в сторону закрытой двери в противоположном конце коридора.
— Там он работает, — выпалила она. — Дверь заперта.
— А у вас есть ключ?
— Он был только у хозяина.
— Но вы ведь наверняка убирали его кабинет?
— Он сам его убирал. Герр Тифферх туда никого не пускал. Только иногда, когда сам там был. Принимал клиентов. Ну, давайте, взламывайте дверь, — с вызовом произнесла она. — Ведь вы же полиция, не так ли?
Кох вышел вперед, держа в руке складной нож.
— Попробую, сударь?
Я кивнул, сержант опустился на одно колено и засунул лезвие в старый замок. Он некоторое время возился с ним, а служанка стояла рядом и внимательно наблюдала за его действиями, словно он был вором, и покачивала головой с отвращением, которое она, по-видимому, чувствовала ко всему человечеству. С внезапным треском дверь наконец распахнулась.
— Я вижу, у вас талант взломщика, Кох! — воскликнул я.
— Надеюсь только, что ему удастся ее опять закрыть, — пробормотала старуха, как будто герр Тифферх мог в любой момент вернуться и призвать ее к ответу за сломанный замок.
Комната нотариуса была обширнее гостиной, из которой мы только что вышли. В центре ее находился рабочий стол. Перед ним стояли два стула с высокими прямыми спинками. По словам служанки, у нотариуса никогда не было секретарей, все дела он вел сам. Вдоль стен выстроились книжные шкафы с остекленными дверцами. За ними виднелись многочисленные свитки документов, перевязанные лентами разных цветов. Разложенные в алфавитном порядке, они производили впечатление аккуратности и трудолюбия.