Такой подход даёт возможность объявить любого человека врагом, если он, например, выразит недовольство или несогласие по поводу внешнеполитического курса маоистов. При этом социальное происхождение и социальное положение человека, мотивы его недовольства не принимаются в расчёт. Достаточно ему высказать свое несогласие с политическими установками Мао Цзэдуна, как он автоматически зачисляется во «враги народа». Не удивительно поэтому, что сегодня в Китае «врагами народа» объявляются коммунисты-интернационалисты.
Таким образом, согласно взглядам Мао Цзэдуна, современное китайское общество делится на «нас» и «врагов». При этом под понятием «мы» он имеет в виду себя и своих сторонников, а «враги» — это не только и не столько буржуазия, сколько все инакомыслящие, все те, кто не согласен с его теорией и практикой. 23 июня 1966 г. газета «Чжунго циннянь бао» писала: «Тот, кто выступает против идей Мао Цзэдуна, тот контрреволюционер». Следовательно, достаточно кому-либо усомниться в маоистских установках или высказать своё собственное мнение, как он попадает в разряд «врагов». Поэтому понятием «враг народа» Мао Цзэдун и его сторонники прикрывают любую расправу над своими идейными противниками, пусть даже эти противники никогда не принадлежали к эксплуататорским классам и честно служили китайскому народу и китайской революции.
Практика «культурной революции» ещё более обнажила антимарксистскую сущность маоистских упражнений относительно понятий «народ» и «враги народа». Группа Мао Цзэдуна утверждает, что цель этой «революции» — предотвратить возвращение Китая к буржуазным порядкам, что они ведут борьбу против «врагов народа» (в настоящее время слово «враг» обогатилось такими синонимами, как «нечисть», «чёрный бандит», «мерзавец» и т. д.), против «агентов буржуазии, пролезших в партию», «против тех, кто стоит у власти и идёт по капиталистическому пути».
Конечно, наличие в коммунистической партии буржуазных перерожденцев и даже прямых агентов классового врага возможно, а решительная борьба с ними необходима. Однако борьба должна вестись против подлинных, а не мнимых врагов. Между тем, как показывает жизнь, врагами Китая в годы «культурной революции» объявлены тысячи и тысячи коммунистов, поскольку, по словам маоистов, они являются агентами буржуазии, которая стремится подорвать дело социалистического строительства в Китае. А действительные представители буржуазии ограждены от всякой критики.
Субъективистскую, ничего общего не имеющую с марксизмом трактовку природы противоречий при социализме Мао Цзэдун стремится подкрепить ссылками на философию марксизма-ленинизма.
Как мы уже отмечали, обращение Мао Цзэдуна в 20‑х годах к марксизму объяснялось тем, что он считал его наилучшим в то время средством, могущим возродить былое величие Китая. В 30—40‑х гг. использование марксистской фразеологии было нужно ему для утверждения своего господства в КПК. Чтобы убедиться в этом, достаточно ещё раз упомянуть составленное им собственноручно «Решение по некоторым вопросам истории партии», которое так и пестрит упоминаниями о необходимости борьбы с догматизмом и догматиками (читай: коммунистами-интернационалистами). В 50—60‑х гг. ссылки Мао Цзэдуна на марксистские положения понадобились ему для того, чтобы прикрыть свою измену марксизму-ленинизму, измену принципам социалистического строительства, чтобы укрепить свою пошатнувшуюся власть в партии и стране, оправдать раскольническую деятельность в социалистическом содружестве и международном коммунистическом, рабочем и национально-освободительном движении.
В первые годы после победы народной революции в Китае, когда Мао Цзэдун и его окружение ещё не решались на открытую ревизию принципов социалистического строительства, на разрыв с мировой системой социализма, с международным коммунистическим движением, когда на мировой арене они были вынуждены поддерживать проводимую Советским Союзом политику мирного сосуществования, они ещё упоминали о существовании неантагонистических противоречий. Когда же маоисты совершили коренной поворот во внутренней и внешней политике и выступили с претензиями на гегемонию в мировой социалистической системе, международном коммунистическом, рабочем и национально-освободительном движении, они начали говорить преимущественно об антагонистических противоречиях, стремясь с их помощью обосновать необходимость «размежевания» с марксистами-ленинцами как внутри Китая, так и за его пределами. Именно с этой целью в 1964 г. в Китае была развёрнута широкая дискуссия о законе единства и борьбы противоположностей. Чтобы их точка зрения выглядела марксистской, маоисты прибегли к использованию авторитета В. И. Ленина, комментируя по-своему известную ленинскую мысль о «раздвоении единого».