До чего же несправедливый мир оставили им предки. Как долго придется расплачиваться за их ошибки?
***
Инцзы Ян застыл у порога, привалившись плечом к дверному косяку. Он не мог понять, что делает здесь, но ноги сами принесли его в эту комнату. Демоническая армия уже собралась, и тысячи тварей были готовы выступить в долину, где, по слухам, состоится казнь темного заклинателя.
Е Юнь занимал комнату совсем недолго, и в покоях не осталось никаких признаков того, что его ученик когда-то здесь жил. Просторные комнаты выглядели заброшенными, в них не горел ни один фонарь. Все было чисто прибрано и лишено жизни.
Пустая комната не могла ответить на его вопросы. Даже в ней все казалось неправильным – комната Е Юня в Шэ Шань выглядела совершенно иначе. Намного более… живой.
Общежития их крыла давно пустовали, и Е Юнь жил один в покоях, рассчитанных на шестерых адептов. Поначалу мальчик боялся что-то здесь трогать – у него ушло много времени на то, чтобы привыкнуть к новому дому.
Но позже все кругом начало обрастать признаками его присутствия. На соседних кроватях выросли стопки из книг, потому что место на столе было занято бумагой для письменных упражнений. Кое-где видны были каракули – первые попытки Е Юня рисовать, погребенные под множеством других, более скучных бумаг. Инцзы Ян бледно улыбнулся.
Образ в его голове был таким ярким, что грудь защемило. Но это место навсегда ушло в прошлое, также, как и многое другое. Инцзы Ян тосковал по тому времени, хотя и старался вспоминать его как можно реже.
Е Юнь отличался от прочих детей - им не пришлось учиться страху. Его ученик никогда не приближался к незнакомцам, и прежде, чем к кому-то обратиться, издалека и подолгу изучал человека. Стоило шагнуть к нему чуть ближе, и он отходил назад, плавно, не дергаясь, но всегда - настороженный. Он тоже чуял фальшь окружавших их людей и не доверял им.
Лишь с Инцзы Яном он позволял себе расслабиться – не отшатнуться от случайного прикосновения, не скрыть неуместных эмоций. Темный заклинатель научился распознавать его едва заметные намеки, намеки, которые понимали лишь они двое.
Но при этом для Инцзы Яна всегда оставалось загадкой, что Е Юнь чувствует и почему. Да его это и не интересовало. Его ученик был вечно погружен в свои переживания, и догадываться о том, что их вызвало, было делом безнадежным - Е Юнь никогда не говорил об этом сам, и Инцзы Ян его не спрашивал. Ему слишком тяжело иметь с этим дело.
Темный заклинатель считал, что хорошо знает своего ученика, но он ошибался. По всем правилам Е Юню следовало остаться рядом с ним. Он знал, какая опасность ему грозит, знал – и все равно ушел.
Инцзы Яна это злило. Злил Е Юнь, который вел себя не так, как ему полагалось; злило собственное бессилие; злил, в конце концов, этот мир, такой несправедливый к ним обоим. Ему не следовало приходить Е Юню на помощь. Это было глупо и опасно, и его ученик сам навлек это на себя. Он заслуживал всего, что с ним случилось.
Но Инцзы Ян не мог его бросить.
Без Е Юня его мир съежился, как сухая скорлупа, и кругом не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Он бесцельно существовал, отвлекаясь от любого из дел, терзаемый мыслями и воспоминаниями.
Инцзы Ян вплотную подошел к своей цели, но она так и осталась недостижимо далекой. Никто в целом мире не мог ему сопротивляться, светлые заклинатели держались из последних сил, и Шэн Ху стала последним рубежом.
Они в отчаянии, раз решились на убийство Е Юня. Инцзы Ян ни на миг не усомнился в словах пленника, потому что знал, на что способны светлые заклинатели. Ши Чэн всегда ненавидел Е Юня, и теперь его ненависть возобладала над здравым смыслом.
Наконец, Инцзы Ян оторвался от дверного косяка и зашагал вглубь ордена. Он принял решение, и не о чем теперь сожалеть.
72
Он не знал, что нужно сделать с живыми созданиями, чтобы осмысленные прежде глаза налились жаждой убийства, а кровь почернела и стала ядовитой для всего живого. Может, Хэй Шаньдин и мог бы рассказать об этом – но он молчал, и зубастая улыбка не выдавала его мыслей.
Инцзы Ян застыл среди бесчисленной орды тварей, не чувствуя страха. Ни один демон не подходил к нему близко, чуя более сильного противника. Лишь несколько наиболее разумных оборотней стояли рядом, и, конечно же, Хэй Шаньдин.