— Почему, миссис Мардок? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Если этот человек имел какое-нибудь отношение к торговле монетами, он должен был знать, что эта монета не продается,— ответила старуха.— Мой муж, Джаспер Мардок, оговорил в своем завещании, что ни одна монета из его коллекции не должна быть продана, заложена или отдана взаймы, пока я жива. Ни одна монета не должна выноситься из дома, за исключением случая, когда дому грозит катастрофа. В последнем случае монеты должны вынести его доверенные лица. Мой муж,— мрачно усмехнулась она,—-видимо, считал, что при его жизни я должным образом не разделяла его интересов.
На улице был прекрасный день, ярко светило солнце, благоухали цветы, пели птицы, проносились машины. А комната, с этой старухой и странными запахами, казалась мне нереальной. Я ожидал продолжения ее рассказа,
— Я поговорила с Морнингстером. Его зовут Элиша Морнингстер, а контора его расположена в Белфонт-билдинг на Девятой улице в Лос-Анджелесе. Я сказала ему, что коллекция Мардока никогда не продавалась, не продается и, насколько это зависит от меня, продаваться не будет. И сказала, что удивлена тем, что это ему не известно. Он пробормотал что-то нечленораздельное, а потом спросил, не могу ли я показать ему эту монету. Я отказала. Он сухо поблагодарил меня и повесил трубку. Голос его звучал как-то странно. Я пошла наверх, чтобы взглянуть на монету, чего уже год не делала. Ее на месте не оказалось.
Я молчал. Она допила свой портвейн и стала выбивать пальцами дробь на ручках шезлонга.
— О чем я подумала в тот момент, вы, вероятно, догадываетесь,
— Возможно, что-то насчет мистера Морнингстера. Кто-то предложил ему купить монету, а он знал или подозревал, откуда она появилась. Монета, должно быть, очень редкая.
— Говорят, что она специальной чеканки и действительно очень редкая. Да, я подумала именно так.
— Как ее могли украсть?
— Кто-нибудь из домашних мог легко это сделать. Ключи у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Взять ключи, отпереть дверь, а потом положить их на место— это так просто. Для постороннего это было бы затруднительно, но любой домашний мог ее украсть.
— Понимаю. Как вы установили, что ее украла ваша сноха?
— Я не устанавливала — это и так очевидно. Я уверена в этом. У меня служат три женщины, они со мной много-много лет. Пришли задолго до моего замужества за Мардоком, а это произошло семь лет назад. Садовник никогда не заходит в дом. Шофера у меня нет: меня возит либо сын, либо моя секретарша. Мой сын не мог взять ее: во-первых, он не такой дурак, чтобы воровать у. матери; во-вторых, если бы он взял, то не сказал бы мне о своем разговоре с Морнингстером. На мисс Дэвис смешно подумать — она вообще не такого типа. Слишком труслива. Как мышонок. Нет, мистер Марлоу, Линда из тех леди, которые могут пойти на все, если ничего другого не остается. Вы же знаете, каковы эти люди из ночных кабаков.
— «Эти люди» ничем не отличаются от вас,— возразил я.— Полагаю, следов взлома нет? Было бы слишком большой роскошью устраивать взлом ради одной-единственной монеты. Впрочем, мне, пожалуй, лучше осмотреть эту комнату.
Старуха потерла нижнюю челюсть, и мускулы на ее лице вздулись шарами.
— Мистер Марлоу, я только что сказала вам, что эту монету взяла миссис Лесли Мардок, моя сноха.
Я уставился на нее, она — на меня. Взгляд был твердый, как кирпичная стена ее дома. Я пожал плечами.
— Раз вы так считаете, миссис Мардок, то что же вы предлагаете мне?
— Прежде всего я хочу вернуть на место монету. Во-вторых, хочу, чтобы мой сын развелся. И я не намерена платить этой леди за развод. Смею надеяться, вы знаете, как делаются такие вещи.
Она засмеялась грубым смехом.
— Да, я слышал об этом,—ответил я.—Вы говорите, что эта леди не оставила адреса. Это означает, что вы понятия не имеете, где она может быть?
— Точно так.
— Значит, она скрылась. Ваш сын может иметь на этот счет свое мнение. Я хочу поговорить с ним.
Ее большое землистое лицо окаменело.
— Мой сын ничего не знает. Он даже не знает, что дублон похищен. И я не хочу, чтобы знал. Когда придет время, я расскажу ему, а пока я хочу, чтобы он оставался один. И он будет делать то, что хочу я.
— Не всегда,— возразила.
— Его женитьба была импульсивным поступком. Позже он будет вести себя как джентльмен. В этом я не сомневаюсь.
— В Калифорнии для таких импульсивных поступков требуется всего три дня,— заметили.
— Молодой человек, беретесь вы за эту работу или нет?
— Я возьмусь за нее, если мне расскажут обо всех фактах и предоставят возможность вести дело так, как я считаю нужным. А если вы будете устанавливать Свои правила моего поведения, я откажусь от нее.