Возникающие при таком сценарии социокультурные напряжения крайне трудно преодолеть без доктринальной корректировки. К ней должны быть готовы влиятельные элитные группы, способные предложить идеологически приемлемые формулы такого компромисса. Здесь, видимо, необходимы тонкие социокультурные и социополитические технологии, понимание характера проблем, с которыми связана такая корректировка. В противном случае исход очевиден. Попытка такой корректировки в СССР в конце 80-х годов была просто отброшена вместе с государственным лидером, предпринявшим ее без понимания сущности своего проекта.
Роль социальных институтов в разрешении трансформационного напряжения составляет вторую крупную трансформационную проблему.
Ярким примером ее формулировки являются слова Михаила Гершензона: «Общественное мнение, столь властное в интеллигенции, категорически уверяло, что все тяготы жизни происходят от политических причин: рухнет полицейский режим, и тотчас вместе со свободой воцарятся и здоровье и бодрость… Интеллигент задыхался и думал, что задыхается только от того что связан…» [27]
Здесь отчетливо видна проблема фетишизации социальных институтов, переоценки их влияния, перекладывания на них, на внешнюю, «необоримую» силу ответственности за социальную и, самое главное, нравственную позицию самого актора.
Важно подчеркнуть, что конкретные институциональные формы, складывающиеся в ходе трансформационных преобразований, являются вторичными по отношению к характеру тех макросоциальных проблем, для решения которых они используются. Преодоление трансформационного напряжения, связанного с религиозным подъемом и идеократизацией, трудносовместимо с развитием социальных институтов, основанных на рациональном индивидуальном выборе. Соответственно эта магистраль определяет и социально-психологический тип личности, который в ходе трансформационного процесса постепенно становится преобладающим. Это делает институциональное измерение «коридора возможностей» еще более определенным.
Пример такого развития дает европейская история Нового времени. Идеи Просвещения завладели умами образованной Европы, породили систему образования, основанную на этих идеях. За несколько десятилетий новая школа воспитала на новых, либеральных ценностях не только элиты, но и внеэлитные группы. Значение этого процесса, когда Просвещение само создало для себя адекватную социальную базу, в большой мере сохранившуюся по сию пору, хорошо понимали подлинные национальные лидеры Европы. Всем памятны слова Отто Бисмарка: «Победу в битве при Садовой одержал прусский учитель».
Третьей крупной трансформационной проблемой, задающей кардинальные ориентиры формирования институциональной среды, являются позиции этой среды по отношению к доминирующим моделям социального действия. С одной стороны, макросоциальный контекст, как отмечалось выше, задает определенные рамки для институциональной среды. Институциональные формы, макросоциальное содержание которых сильно противоречит сложившемуся контексту, мало жизнеспособны. Исторический отбор будет способствовать все большему соответствию между характером институциональной среды, с одной стороны, и макросоциальным контекстом - с другой.
Следует ясно понимать, что наиболее влиятельные политические доктрины кардинально различаются своим пониманием социоантропологической природы человека и, соответственно, принципами построения институтов.
Консерватизм - социальные институты, прежде всего государство и закон, необходимы для обуздания неустранимых негативных сторон природы человека.
Либерализм - социальные институты, прежде всего государство, препятствуют проявлению изначально позитивных начал природы человека.
Социализм - социальные институты, прежде всего государство, являются необходимым средством преобразования исходно негативных сторон природы человека, которые могут быть устранены в процессе его воспитания и принуждения.
В конкретном историческом развитии многих модернизованных обществ менялись не только указанные выше доктринальные приоритеты, но и реальные социокультурные представления многих групп населения. Эти представления становятся реальными регуляторами социально-экономической деятельности населения. Возникает эффект, когда актуальные идеологические доктрины, искренне усвоенные населением, создают для себя социальный фундамент.
Эти идеологические диспозиции также задают доктринальные установления, которыми, осознанно или нет, руководствуются субъекты трансформационных процессов при формировании институциональной среды. Хотят того лидеры модернизации или нет, но в глубине соответствующего модернизационного проекта всегда лежит определенное представление о природе человека. Внеидеологичность модернизационных проектов условна и выражает лишь стремление к рациональному переустройству институтов. (В последние годы тезис о внеидеологичности модернизационных проектов основан на неявном представлении о «нормальности» либерального подхода.)
Такое понимание ставит новую задачу соответствия между социоантропологическими характеристиками наличного общества, с одной стороны, и характером модернизационных преобразований - с другой. Попросту говоря, оно рушит наивные представления о том, что «хороший» модернизационный проект может решить любые задачи, перевести общество в любую наперед заданную точку. Если к этому добавить настоятельность решения проблем развития (без этого велика вероятность национальной катастрофы), то мы сможем лучше понять подлинную сложность модернизационных проектов.
Трансформация и институциональный генезис
Изложенные выше представления позволяют сформулировать гипотезу относительно влияния трансформационных процессов на формирование институтов. В классическом представлении этот процесс сопровождался секуляризацией, снижением регулятивного влияния религиозных ценностей на различные стороны социальной деятельности и, одновременно, повышением роли рациональности в регулировании социальных отношений. Это означает, что исчезает религиозная санкция (или существенно снижается ее значимость), поддерживавшая легитимность системы институтов. Подобная делегитимация приводит к нарастающим дисфункциям в государстве, к его ослабеванию и краху. Ключевая проблема - ценностные основания «нового режима».
Принципиальное значение имеет развилка: замещение прежней суперценности - фундамента институтов - иной, столь же значимой, или же, напротив, возникновение конфликта высокозначимых ценностей.
Влияние высокозначимых ценностей на институциональный генезис осуществляется, прежде всего, через ценностную оценку институциональных образцов и моделей социального действия. Такого рода прессинг, при условии широкого распространения в обществе высокозначимых ценностей, затрудняет выживание тех институтов, ценностные основания которых противоречат существующему порядку. В результате институтам, основанным на ценностях, сильно отличающихся от общепринятых, необходимо демонстрировать довольно высокий порог эффективности.
В рамках сценария формирования некоей новой суперценности следует рассматривать возможность какой-либо формы религиозного ренессанса, реформирования прежней религии или даже принятия новой религиозной доктрины. Из истории также хорошо известны примеры, когда авторитет религиозного или национального лидера способен выступить в качестве такой суперценности, упорядочивающей всю систему ценностей, норм и моделей деятельности, а также легитимирующей новую систему институтов. Наполеоновский миф сыграл важную роль в легитимации Второй империи во Франции. Отечественному читателю это также памятно: мифологизированное «возвращение к ленинским нормам» играло значительную роль в легитимации советского режима в постсталинскую эпоху.