Кармела улыбается, поглаживая Мича, вид у пса до сих пор пристыженный.
— Но почему, Дино? Он очень хороший.
— Он хороший? Он здесь напрудил. Ecco![1] — Дино тычет своей ручищей в угол. — В прихожей! А я его учил — снаружи! Плохой пес!
Кармела накидывает на шею платок. Через приоткрытую дверь в гостиную она видит ноутбук Дино, на экране новости последнего часа о трагедии самоубийств в Бенаресе (это Индия), а еще она видит журналы с фотографиями голых девиц. Дино зашел в ванную помыть руки.
— Не ругай его, он такой не один, — робко просит Кармела.
— Что?
— Дино, ты чем кормишь крыс? Ты что, сменил марку корма?
— Марку корма? Нет. Жрут, что всегда. Иногда добавляю фрукты. Почему ты спрашиваешь?
— Ты не слышал, может быть, Алехо проводил какой-нибудь опыт со стробоскопическим освещением?
Алехо Эстевиль — приглашенный профессор в Мадридском университете Комплутенсе. Кармела знает, что он проводит на крысах эксперименты с прогрессирующим параличом, вводя им тетродотоксин, но, может быть, теперь он затеял новое исследование. Подпись Эстевиля стоит на петиции, которую они вместе послали в министерство, протестуя против закрытия обсерватории.
— Нет, — отвечает Дино. — К тому же он уже две недели сюда не заглядывал.
— Тогда у крыс, вероятно, случился коллективный спазм.
— Чего?
— С ними случился какой-то припадок, и все они обмочились, более-менее одновременно, — рассказывает Кармела, застегивая куртку. Ее мягкий голосок обладает способностью обуздывать порывы Дино, тот в ответ тоже начинает говорить шепотом.
— Capisco[2].
— Самое вероятное объяснение — это что их обучили одинаково отвечать на одинаковые стимулы, в данном случае — на отключение света. Вот как выразился бы этолог.
— Я… Уж точно не я заставил их обоссаться.
— Извини, я не имела в виду, что это ты их заставил.
Проблема Кармелы в том, что она не может понять, когда Дино шутит, а когда говорит всерьез. Кармеле с ним и хорошо и тревожно — все вместе. С тех пор как его мадридская жена умерла после долгой болезни, внутри Дино-весельчака появился еще и Дино-трагик, и он иногда выглядывает из-за маски — вот как об этом судит Кармела.
— Та-а-ак… Профессор Кармела… — На нее нацелился здоровенный палец. — Я пошутил! Нельзя прикалываться над Дино Лиццарди! — Он хлопает ее по плечу.
Хрупкая фигурка Кармелы сотрясается:
— Нет-нет, я не прикалываюсь.
На стене рядом с дверью висит плакат:
ЭТОЛОГИЯ
ИЗУЧЕНИЕ ПОВЕДЕНИЯ ЖИВОТНЫХ
Ниже изображен пузатый кот с довольной улыбкой, разлегшийся на кушетке психоаналитика; возле кушетки — этолог с блокнотом и карандашом. А рядом с котом на кушетке Дино пририсовал себя — еще более толстого и довольного.
— И не о чем тебе волноваться! — кричит Дино с порога, когда Кармела уже выходит из обсерватории в бледно-серую сьерру и открывает дверь машины. — Не ты же чистишь клетки!
Посреди молчаливой сьерры шум мотора звучит как оскорбление. Кармела разворачивается и начинает спуск по дорожке вдоль леса Альберче. За спиной у нее горный хребет, вид потрясающий. В зеркале заднего вида уменьшенный Дино скрывается за дверью обсерватории. Его последнюю фразу Кармела расценивает как наглость. Но конечно же, это не было наглостью. Просто у Дино такой странный юмор. Профессор Мандель, ее знаменитый, любимый, безвременно ушедший профессор Мандель, сказал бы, что поведение Дино предполагает несколько способов интерпретации. К тому же, когда ты знаешь, что скоро лишишься своей жалкой низкооплачиваемой работы сторожа и «мастера-на-все-руки» при университете — она исчезнет вместе с обсерваторией и, быть может, с самим Центром экосистем, — тебе поневоле хочется стать ядовитым.
Кармела знает это по себе.
День, несмотря на причудливые облака, выдался хороший. Надевая солнечные очки и ведя «форд» в сторону шоссе Кольядо-Вильяльба, Кармела улыбается: лучшее в этом дне — это что сейчас еще каникулы, пока не начались эти ужасные уроки, которые она ведет в этой ужасной школе, чтобы зарабатывать на жизнь. Вечер она посвятит домашним делам, а потом, может быть, примет неоднократно повторенное приглашение Энрике Рекены, директора Центра экосистем, и наконец поужинает с ним в индийском ресторанчике. Рекена — немолодой разведенный кабальеро, и он ей нравится, и Кармела знает, что это чувство взаимно. Благодаря ему Кармела до сих пор продолжает заниматься этологией, сохраняя верность истинному призванию. Энрике рыцарственен и любезен, полная противоположность Борхе.