Ну да, гость сполоснул чашку — предположим, ни к чему больше он не прикасался, — и только после надел перчатки, ведь не в перчатках же он возился с посудой.
Неплохо... Кажется, ход событий я нащупала правильно. Иначе быть не могло. Но это пока что капля в море.
За ней по пятам ходили, ездили. Кто? Да очень просто — либо те, либо другие. И те и другие интересовались, с кем Алиция встречается, с кем разговаривает и не делится ли, чего доброго, своей информацией. Преступники к тому же догадывались, что в руки к ней попало нечто нежелательное, и могли ее выслеживать, чтобы заполучить эту штуковину. Вот только в такой упорной слежке чувствуется, увы, скорее почерк наших родимых органов, которым это, конечно, сподручнее.
А тип в синем «опеле»? Господи, спаси и помилуй! Точно, я видела его в Копенгагене, помню даже, где и когда, такое не забывается. Выходит, все это непостижимым образом связано с тамошним моим приключением! Не зря он тут увязался за Алицией. О ужас, вдруг в моей квартире тоже где-нибудь вмонтирован микрофон?
У меня прямо волосы на голове зашевелились, но впадать сейчас в панику было бы непозволительной роскошью. Прежде всего надо трезво обдумать, понял ли убийца завещание. Допустим, понял. Тогда мог ли он с такой же легкостью вычислить место? Исключено. Считанные люди знают прачечную на площади Святой Анны, тем более это не совсем и прачечная. А главное — от нее имеется всего два ключа, один у меня, второй у владельца, но уж он-то вне подозрений. Уж если родственник датского короля — участник шпионской аферы, тогда я — английская королева!
А подделать ключ к прачечной в старинном аристократическом особняке не так-то просто. После девяти вечера туда не попасть даже друзьям хозяина, с которым, кстати, и Алиция водила дружбу.
Но днем, положим, можно войти. С помощью отмычки... или чего там еще.
В моей голове был такой ералаш, что, казалось, легкое помешательство — а то и на худой конец мания преследования — мне гарантировано. Вот уже некий тип в маске стал отпирать на моих глазах одну за другой двери и наконец вытащил из кофра конверт. Караул! Надо ему помешать! Как мне, черт побери, попасть в Копенгаген?!
— Ну и что ты надумала? — прозвучал голос Дьявола.
Как гром среди ясного неба! У меня чуть сердце не разорвалось. Он, оказывается, просидел все это время в комнате, усердно за мной наблюдая. Такой блеск в глазах, насколько я успела его изучить, появлялся у него в двух случаях: либо от интереса к какой-нибудь красотке, либо от сенсационного оборота в судейских его делах. Интерес к красотке в данный момент отпадал, тогда что же он, на меня глядя, открыл? Надеюсь, я не говорила сама с собой?
— Показания давать отказываюсь, — отрезала я. — Все сходится на том, что это я ее убила, а ты был моим сообщником...
* * *
Майор вызвал меня на следующий же день. К счастью, лишь к трем часам, так что удалось переделать множество дел. В паспортном бюро я разузнала, что если буду совсем уж настырной, то смогу выехать без приглашения. Подала заявление, приложила справку о легальной сумме валюты и заполнила просьбу о визе в датское посольство. Оставалось запастись терпением и ждать.
Потом, вконец выдохшись, отправилась к майору.
— Вы именно та особа, с которой убитая в последнее время больше всего общалась, — объявил он, с нескрываемым интересом уставившись на меня. Небось прикидывал, какими такими клещами вытащить из меня правду, — бедняге и в страшном сне не могло присниться, чего это будет ему стоить. — Вы о ее делах знаете — во всяком случае, должны знать — больше, чем кто-либо другой. Прошу вас подробно пересказать ваш разговор у нее на квартире. Слово в слово, все, что помните.
Я, конечно, помнила весь разговор, слово в слово, каким он взаправду был, но разрази меня гром, если смогла бы вспомнить, как переврала его майору вчера. Вдобавок вопрос наводил на мысль, что микрофоном пользовалась все-таки не иностранная разведка... Так или иначе, пришлось врать дальше. Перво-наперво майор стал выпытывать, почему Алиция нервничала.
— Неужели вы не обсуждали причину? Не упоминала она, к примеру, что кого-то боится? Что есть у нее какой-то враг?
— Клянусь, о ее врагах ничего не знаю. Почему нервничает, тоже не говорила. Я велела ей пить мое лекарство, сказала, что помогает и что сама выпила почти полную бутылку.
— Какое еще лекарство?
— Исключительное! Мне его когда-то прописал один врач, он над его составом долго трудился — чтобы действовало как успокоительное, но при этом не притупляло мозги и не усыпляло. Я периодически возобновляю рецепт. Потрясающее пойло! Не знаю, из чего сделано, но гадость редкостная, страшно невкусное, зато целебное. Жаль, прокисает быстро. Пару дней назад я дала Алиции полную бутылку. Да, забыла — оно без побочных эффектов.
— И впрямь волшебный напиток. Значит, ваша подруга последнее время нервничала?
О том дне, когда Алиция была у меня, я и не собиралась умалчивать. С какой стати? Мы с ней вполне невинно провели вечер, играя в бридж.
— Та-ак, — в раздумье протянул майор. — А в последнюю ночь она звонила вам, чтобы еще раз пожаловаться на нервы?
— Та-ак, — в тон ему ответила я. — Вижу, вы уже пообщались с дражайшим моим господином и повелителем? Поражаюсь его чуткому сну. Да, было дело, звонила мне — расстроенная. Думала, вдруг я еще не сплю. О чем говорила, увы, не помню.
— Совсем ничего не помните? Может, все же словечко-другое в памяти сохранилось? Может, сказала что-нибудь странное, вас озадачившее?
— Да нет. Ерунду порола. Я даже подумала, не пропустила ли она чего для настроения, и удивилась — у нее ведь была срочная работа. Она ответила, что все время просидела не разгибая спины и решила отвлечься.
— Почему вы не сообщили о звонке сразу? Это же в какой-то степени уточняет время убийства.
— Совсем из головы вылетело. Да и не знала я, когда она мне звонила.
— Теперь уже знаете?
— Вроде бы в двадцать минут второго.
— Ну хорошо. Вы говорили, что ваша подруга собиралась замуж за иностранца. А как же пан Барский?
Я в изумлении вытаращилась на майора — пана Барского я совсем упустила из виду. В голову не пришло, что его в первый черед пристегнут к делу! Не хватает еще, чтобы они вцепились в этого невинного агнца!
— Да никак. Он уже давно смирился! Благороднейший человек, джентльмен до мозга костей! Ни слова упрека ей не сказал, да и вообще воспринял на удивление спокойно.
— Вы уверены? Пан Барский был очень привязан к пани Хансен и, похоже, с нетерпением ждал ее приезда...
Кто ему наболтал? Дьявол не мог, он разбирается в ситуации. Ох уж эти родственнички...
— Какое-то время ждал. Но потом, по-моему, сориентировался, что к чему. Алиция деликатно объяснилась с ним по телефону, я это знаю с ее слов. После ее возвращения они все обсудили и остались друзьями. Короче говоря, он оказался на высоте.
— А все-таки пан Барский сохранил ей верность, частенько навещал, прогуливался под окнами.
Черт бы побрал этого Збышека с его романтическими заскоками! Так оно и было, он действительно смирился с утратой Алиции, но на правах преданного до гроба воздыхателя. Посылал ей цветы, прогуливался под окнами — если, конечно, позволяла погода, оказывал самые разные услуги — тактично, неназойливо, как верный друг. Вероятно, черпал для себя утешение в том, что это Алиция, а не он, проявила прискорбное непостоянство чувств. Всеми фибрами души ощущал себя рыцарем печального образа. На беду, слыл он человеком чересчур ранимым, способным на непредсказуемые поступки, и мы с Алицией, честно говоря, опасались в свое время какой-нибудь его выходки. Беспокоились мы зря, все обошлось, но наши знакомые до сих пор ожидали, что Збышек возьмет да и выкинет какой-нибудь фортель. Ну можно ли тут обойтись без щекочущих нервы пересудов!