На корме Хэра прочистил горло и сказал:
— Эти двое парней умнее нас всех, раз завели такой разговор — для усталых и грустных это самое лучшее лекарство.
Солнце уже не так пекло, и люди становились разговорчивее. Весла глубже врезались в воду, и гребцы тянули их на себя усердней. Пассат дул намного слабее, теперь это был легкий ветерок. Гребля больше не была тяжелой работой, теперь она доставляла удовольствие. Над головами гребцов перелетали с берега на берег птицы и усаживались на облюбованные ими деревья.
— Нажимайте, нажимайте, ребятки! —подбадривал товарищей Хэра.—До места, где будут хижины, уже совсем недалеко. Нужно успеть до темноты. Я в таких походах бывал не раз, и уж я знаю, какими становятся белые люди, когда приходится делать что-то в темноте. Будет очень плохо, если он на нас разозлится. Сказать вам правду? Он подгоняет нас: «Скорей, скорей!» — вовсе не потому, что хочет больше успеть, а потому, что хочет поскорей вернуться в Кукипи — опиваться гам снова холодным пивом.
Наконец они воткнули в дно шесты и крепко привязали к ним лодку. Мистер Смит сказал:
— Первым прыгну на берег я.
— Не надо, таубада, не прыгайте первым,— стал уговаривать его сержант .Лату.— Пусть носильщики срежут сначала траву и приготовят для вас место, а то вас может ужалить змея, да и просто ноги исколете — ведь у вас кожа нежная.
— Не надо обо мне беспокоиться, сержант, я уже не мальчик, могу позаботиться о себе сам. Это мое дело — заботиться о вас, а вовсе не ваше — обо мне. Да и вообще мне надо размяться — целый день просидел в шезлонге!
С белым человеком, который знает, что для него лучше, не очень-то поспоришь. Гребцы уже поднялись со своих мест и теперь стояли, расправляя затекшие руки и ноги и разглядывая пустые огородные хижины на берегу. Они прекрасно знали: хозяева огородов, чтобы не дать в свое отсутствие жить в огородных хижинах чужим, применяют колдовство. Жаль, что нельзя попросить у хозяев разрешения, придется из-за этого спать под открытым небом.
Все смотрели, как прыгнет мистер Смит. К его ужасу, берег оказался круче, чем он думал, а земля мягкой и влажной. Видно, прыгать с лодки ему до этого никогда не приходилось, и он оттолкнулся с такой силой, что тот из воткнутых в дно шестов, к которому была привязана корма, из дна вырвало и лодку понесло на середину реки, все дальше и дальше от берега. Судорожно цепляясь за траву руками, он попытался удержаться и не соскользнуть с крутого склона в воду, но напрасно. Как раз тут лодка вернулась к берегу на прежнее место и сильно ударила его в затылок. Хэра, другие гребцы, сержант — все как были одетые попрыгали за борт и вытащили мистера Смита на безопасное место.
Остальные, не теряя времени, расчистили на берегу площадку и разожгли там большой костер. Когда мистер Смит пришел в себя, горячая вода и чай для него были уже готовы и рядом с сухой одеждой и полотенцем в руках стоял его слуга. Хэра посмотрел на начальника патруля, на разорванный сверху донизу перед его рубашки и отвернулся. Сержант Лату глядел мистеру Смиту в лицо и что-то ему говорил. От его форменной одежды из толстой ткани шел пар, будто его только что вытащили из кипящей воды.
— Ну вот, хоть вытащили, — сказал Хэра, будто думая вслух. — Как бы этот наш обход не кончился плохо. Что, если бы этот острый кусок бамбука пропорол ему не только рубашку, но и живот? Очень бы не хотелось мне увидеть, как его белые кишки вываливаются наружу. В другой лодке есть санитар, но они еще не приплыли, да и все равно санитар бы живота не зашил. Умри этот белый человек, нас всех обвинят в убийстве, и остаток жизни мы проведем в тюрьме. Белые люди думают, что знают все на свете, а когда приключится что-нибудь вроде этого, виноваты всегда бываем мы — вот что хуже всего.
Хоири и Меравеке сержант Лату приказал построить для чиновника душ и уборную. Другие навели чистоту в хижине, где он должен был спать, а потом ушли — приготовить постель мистеру Смиту должен был слуга. Никаких дел, в общем, больше не было, и гребцы, обступив мистера Смита, стали смотреть, как он, разговаривая все время сам с собой, пьет чай.
— Ну что стали, бездельники? Вылупили свои голодные черные глазища, будто я прибыл с того света! Из-за вашей глупости и неповоротливости, только из-за них все это со мной случилось. — И, громко отхлебнув из чашки, он уставился невидящим взглядом на желто-красное небо на западе. — И какой черт понес меня в эту забытую богом страну? — бубнил он. — Ведь мог, как другие, наслаждаться жизнью среди цивилизованных людей: захочешь — прогуляешься по Кингс-кроссу[13], захочешь — зайдешь в культурную пивную, хлебнешь ледяного «тутса» или «четырех иксов». Да, конечно, есть работа, и кто- то должен ее делать—тут ничего не скажешь. Но, черт возьми, до чего же я буду рад, когда все это кончится!