Пока что с начала атаки прошло не более десяти секунд, и Алекс знал, что время на его стороне. Улицы Челси могли быть тихими, но было восемь тридцать утра, и люди, должно быть, направлялись на работу. Он не мог позвать на помощь. Его все еще душили. Но кто-нибудь увидел бы, что происходит. Им пришлось.
Конечно же, фигура повернула за угол, и Алекс был вне себя от радости, увидев сине-серебристую форму полицейского. Алекс почувствовал, как мужчина позади него ослабил хватку, когда полицейский побежал вперед, и он с благодарностью втянул воздух.
“Что здесь происходит?” потребовал полицейский.
“Они...” - начал Алекс и остановился, почувствовав, как что-то ударило его в спину, чуть выше пояса. Вторая игла! Человек, который держал его, должно быть, достал его из кармана. Но, конечно...
Полицейский ничего не делал, и даже когда силы покинули его, а ноги подкосились, Алекс понял. Полицейский был не более реален, чем доставщики. Они все были в этом заодно. Алекса обманули, и он ничего не мог поделать, поскольку какой бы наркотик ни был вколот в него, он проходил через его организм. Он увидел, как улица накренилась, а затем повернула вбок, и понял, что единственная причина, по которой он не лежал плашмя на тротуаре, заключалась в том, что доставщики поймали его и несли в фургон.
Он был зол на себя. Всего несколько минут назад Джек обвинял его. Он мог умереть на Элмс-Кросс, и она бы никогда не узнала, что с ним случилось. Он обещал ей, что это никогда не повторится. И все же это уже было. Через несколько часов школа сообщит о его исчезновении. Она бы подумала, что он снова ее предал. Если он умрет, он никогда не сможет сказать ей правду.
Это все его вина. Ему не следовало идти на киностудию. Ему вообще не следовало связываться с Десмондом Маккейном. Он хотел бы позвонить Джеку и рассказать ей. Но было слишком поздно. Едва приходя в сознание, уже неспособный сопротивляться, его запихнули в заднюю часть фургона. Он даже не слышал, как захлопнулись двери.
Алекс открыл глаза.
Кто-то что-то делал с его головой. Прядь светло-каштановых волос извивалась, падая ему на глаза. В то же время он услышал щелчок ножниц. Он сидел в кресле в помещении, похожем на гостиничный номер. Они не связали его, но в этом и не было необходимости. Он все еще был под действием наркотика и не мог пошевелиться. Его сняли со школьной формы и одели в плохо сидящий спортивный костюм. Они стригли его волосы. Двое доставщиков стояли над ним. Там было окно, закрытое шторой, и, в самом углу его поля зрения, неубранная кровать. Ковра нет. Его ноги, казалось, опирались на какую-то металлическую полку, но у него не было сил посмотреть вниз.
Двое мужчин разговаривали, их голоса походили на отдаленное эхо, которое он не мог разобрать. Один из них заметил, что он проснулся, и схватил его за голову, сжимая его щеки между большим и указательным пальцами. Еще больше его волос упало ему на колени. Он чувствовал, как холодный воздух касается его головы.
“Он вернулся”, - сказал мужчина.
“Хорошо”.
Из ниоткуда появилась женщина — должно быть, она стояла у него за спиной, — и Алекс узнал Майру Беккет, руководителя "Гринфилдс". Как ни странно, она была одета как медсестра, в комплекте с накрахмаленной белой шляпой. Косая челка темных волос выглядела более суровой, чем когда-либо, как будто ее срезали одним ударом меча. Ее глаза за круглыми золотыми очками были слегка сумасшедшими. У Алекса пересохло во рту, и его затошнило, но он сумел выругаться в ее адрес, одним ядовитым словом.
“Мы сделаем это сейчас”, - сказала она.
Они схватили его за руку и закатали рукав. Алекс поморщился, когда ему сделали еще один укол, длинная игла вошла в плоть чуть выше запястья. Но на этот раз они его не убрали. Беккет приклеил его на место, и Алекс увидел, что там была трубка, соединяющая его с пластиковой коробкой размером с пачку сигарет, которую они приклеили скотчем к его руке.
“Эта капельница будет продолжать вводить вам лекарства, которые мы используем, в течение следующих нескольких часов”, - объяснил Беккет. “Ты не сможешь двигаться или говорить. Будут и другие побочные эффекты. Постарайся дышать нормально ”.
Алекс почувствовал волну тошноты. Он был совершенно беспомощен. И что бы ни планировали эти люди, это не должно было закончиться в этой комнате.