Словно прочитав его мысли, Павел Романович хлопнул ладонями.
— Может, лучше более самостоятельное произведение? А то всё Вульфы, Холмсы, Бонды да Швейки. Вдруг читатели заругают. Если писать пародию на реальных людей или на чужих персонажей, они вполне могут быть под изменёнными именами. Никто не придерётся. Логично? Али нет?
— Вопрос закрыт, Полли… Павлуша.
Шишкин попрощался с женой, вышел из скайпа и стал что-то искать в компьютере.
— У меня есть запись, про Менделеева поёт то ли сам Лепс, то ли пародист. Нашёл.
— Под «этой молодой страной» имели в виду нынешнюю Россию. Менделеева просто достали. Приходят к нему фанаты и спрашивают: «Это ведь вы изобрели водку?». Дмитрий Иванович каждый раз хватается за голову. Хоть святых выноси.
— Вы закрыли вопрос? Можно уходить?
— До скорых встреч. Увидимся в блоге Лены.
Котов сморщился. Опять та же бодяга.
Собственно рассказ
Каждый раз, когда Вольф посылает меня с поручениями, в голове возникает чувство, будто для этой надобности нужны роботы. Однако! Разве роботу выдашь зарплату? Так что моему начальству без Архипа не обойтись.
Читатели наверняка помнят мои ЖЖ-хроники о детективно-следственной работе Никифора Вольфа. Если нет, вы всегда можете перечитать.
Карьера Вольфа началась с того дня, когда десять лет назад его ноги ступили на землю Москвы, покинув родную Финляндию. Нерезиновая поглотила его, но поглотила не просто очередного понаехавшего, а будущего следователя и прирождённого борца с преступностью.
Мне, подчинённому, досталась рутинная работа, побегушки, опрос свидетелей, установка жучков и прочий уголовный розыск. Никифор Вольф тем временем располагался в кабинете, восседая в кресле тучным телом, и обрабатывал могучим мозгом всё, что я приносил. Скажете, такое бывает только в классическом детективе? Я отвечал критическим комментариям, но лишь сейчас готов выложить всю правду о гениальном уме начальства.
В случае если Вольф не справлялся с мыслительным трудом, на помощь приходил компьютер. Обычно компьютер с самым современным процессором равнялся по объёму работы с мозгом моего шефа, но в последнее время мозг моего шефа от компьютера сильно отстал. Причину я вам сейчас расскажу. Вольф очень любит пиво. И орхидейную настойку.
Мне, Архипу, оба напитка были не по нутру. Но для Вольфа — настоящая радость. Соратниками в любимом деле стали его друзья. Сделал дело — гуляй смело. Крепче всех Вольф сдружился с отставным русским солдатом Осипом Швеиным. Когда на Донбассе закончилась война, выживший Швеин вернулся к родным пенатам. (Дико извиняюсь, но наш рассказ не о политике.) Он тоже любил пиво. Если Вольф предпочитал Budweiser, то Швеин присасывался к сортам Velkopopovický Kozel и Žatecký Gus, которого в шутку называл не Жатецким, а Затёкшим Гусём.
Теперь расскажу о двух других соратниках в славном деле пития. Были они генералом Михалычем и егерем Кузьмичом. Вольф родом финн, а с одним из представителей этой нации Михалыч и Кузьмич были знакомы, да ещё как.
Вся компания встретилась в баре. В моей печальной повести настал ответственный момент.
— Ты готов, Никифор? — возвестил Швеин подловатым голоском.
— Всегда готов! — пошутил Вольф. — Я, ясень пень, вырос в загранице и ни разу не был пионером. Но как бы то ни было, к нашему делу я всегда готов. Где моя орхидейная настоечка? Архип, иди покупай бутыли!
Видите? В деле поднесения бутылей я остаюсь подчинённым.
Швеин смачно икнул от предвкушения.
Не хватало лишь сантехника Афони и датского профессора. А ведь мой шеф с ними был хорошо знаком.
— Ты, Ося, обожаешь однообразие, — возразили ему Михалыч и Кузьмич. — Давайте лучше привыкнем к разнообразию.
— Где вы его возьмёте? — хихикнул Швеин.
— Я его купил, — важно ответил Михалыч, ничуть не смущаясь тем фактом, что бутыли покупал не он.
— И я! — добавил Кузьмич. — Ну, за Михалыча!
— Погоди, Кузьмич, я ещё не открыл.
Вольф покачнулся крупным телом, желая оказаться поближе к желанному предмету.
— Что в бутылях? Покажите, я тоже хочу.
— «Столичная». Сделаем из неё твою любимую настойку, а дальше будет ещё лучше. Никифор, хочешь ёрш?
Вольф покачнулся в заднюю сторону и по закону инерции едва не свалился на пол.