Артур собирался ответить на эти слова, когда зазвенел звонок и чьи-то шаги послышались за дверью. Хорошенькая девушка, гораздо красивее и пышнее Крошки Доррит, хотя моложе с виду, остановилась в дверях, увидев незнакомца. Остановился и молодой человек, следовавший за ней.
– Мистер Кленнэм, Фанни. Моя старшая дочь и сын, мистер Кленнэм. Звонок извещает посетителей, что пора уходить, вот они и пришли проститься, но времени еще довольно, времени еще довольно. Девочки, мистер Кленнэм извинит, если вы займетесь домашними делами. Он знает, конечно, что у меня только одна комната.
– Я только хотела взять от Эми мое чистое платье, папа, – ответила Фанни.
– А я – свой костюм, – сказал Тип.
Эми достала из комода два узелка и передала их брату и сестре. Кленнэм слышал, как Фанни спросила шепотом: «Ты починила и вычистила?» на что Эми ответила: «Да».
Он встал и окинул взглядом комнату. Голые стены были выкрашены в зеленый цвет – очевидно, неискусной рукой – и скудно украшены плохими картинками. На окне была занавеска, на полу – ковер; были тут и полки, вешалки и тому подобные предметы, собиравшиеся в течение многих лет. Комната была тесная, маленькая, скудно меблированная, камин дымил, но постоянные заботы и труды сделали ее чистой и даже в своем роде уютной.
Между тем звонок звонил не переставая, и дядя торопился уходить.
– Идем, идем, Фанни, – сказал он, забрав под мышку свой потертый футляр с кларнетом, – запирают, дитя, запирают!
Фанни простилась с отцом и выпорхнула из комнаты. Тип уже спускался с лестницы.
– Ну, мистер Кленнэм, – сказал дядя, оглянувшись на ходу, – запирают, сэр, запирают.
Мистеру Кленнэму надо было еще сделать два дела: во-первых, вручить свое приношение Отцу Маршалси, не оскорбив его дочери, во-вторых, объяснить ей хотя бы в двух словах, как он попал сюда.
– Позвольте мне, – сказал отец, – проводить вас по лестнице.
Крошка Доррит вышла из комнаты вслед за остальными, так что они оставались одни.
– Ни в коем случае, – ответил посетитель торопливо. – Позвольте мне…
«Клинк-клинк-клинк…»
– Мистер Кленнэм, – сказал отец, – я глубоко, глубоко…
Но посетитель стиснул его руку, чтобы заглушить звон монет, и поспешил на лестницу.
Он не заметил Крошки Доррит ни на лестнице, ни на дворе. Двое-трое запоздалых посетителей спешили к воротам. Следуя за ними, в дверях первого от ворот дома он увидел ее и поспешил к ней.
– Простите, – сказал он, – что я обращаюсь к вам здесь, простите, что я пришел сюда! Я следил за вами сегодня вечером. Я делал это, желая оказать какую-нибудь услугу вам и вашему семейству. Вы знаете, какие отношения существуют между мной и моей матерью, и легко поймете, почему я не старался познакомиться с вами поближе в ее доме: боялся возбудить ее подозрительность или раздражение и повредить вам в ее мнении. Все, что я видел здесь, в этот короткий промежуток времени, усилило мое сердечное желание стать вашим другом. Я был бы вознагражден за многие разочарования, если бы мог рассчитывать на ваше доверие.
В первую минуту она была испугана, но, по-видимому, ободрилась, по мере того как он говорил.
– Вы очень добры, сэр. Вы очень внимательны ко мне. Но… но лучше бы вы не следили за мной.
Он понял ее волнение, вызванное воспоминанием об отце, оценил его и ничего не сказал.
– Миссис Кленнэм оказала мне большую услугу; я не знаю, что бы мы стали делать, если б не работа, которую она дает мне; с моей стороны было бы неблагодарностью таиться от нее. Я не могу сказать ничего больше, сэр. Я уверена, что вы хотите нам добра. Благодарю, благодарю вас!
– Позвольте мне предложить вам еще один вопрос. Давно ли вы знакомы с моей матерью?
– Два года, сэр.
Звонок перестал звонить.
– Каким образом вы познакомились с ней? Она прислала за вами сюда?
– Нет. Она даже не знает, что я живу здесь! У нас есть друг, у папы и у меня, бедный человек, рабочий, но лучший из друзей; я написала объявление, что ищу работы, шитья, и указала его адрес. А он распространял это объявление, где только мог, и таким образом миссис Кленнэм узнала обо мне и послала за мной. Сейчас запрут ворота, сэр!