— Хорошо, Ник, давай выпьем кофе.
Они молча обогнули сонно ждущий детей дом-раковину и через сотню метров спустились во влажную полутьму шелтера. После полуденного солнца неплохо отдохнуть в прохладе, поэтому уставшие от детских визгов мамаши частенько отсиживались днем под землей. Но ранним утром воздух в низких подземных переходах и зальчиках казался ласково теплым, густым. Очутившись внизу, Ларский обернулся и посмотрел на Лизу, скользящую ладонью по перилам. Слова в голову не шли. Рядом с Лизой в этой прохладной полутьме мир будто посторонился и затих. Между земляных и глинистых ниш со столиками мягко светился проход, в фонтанчиках, расположенных у каждого дивана, журчала вода. Ларский свернул направо, не решился пойти к месту их счастливых посиделок. Это выглядело бы слишком навязчиво, хотя Лиза вряд ли бы стала комментировать выбор. Диванчик у низкого столика оказался завален шарами. Ларский скривился от подобной милоты, но все-таки сел. Лиза расположилась напротив. Проклятые шары окружили фигуру жены. Дурацкий фон для делового костюма и ее серьезного, сосредоточенного выражения лица. Да и он сам на фоне разноцветных пузырей наверняка смотрелся нелепо.
— Какое угощение желают наши гости?
Миловидная китаянка в ярко-желтом коротком платьице была клоном, и Ларский ощутил мгновение неловкости, вспомнив ванну с шампанским, смеющихся китайских подружек, а вслед за ними и Марго.
— Мне только кофе, черный, большую чашку и без сахара, — выдавил он.
— Госпожа?
— Эспрессо и отдельно сливки.
Они остались одни. Ларский откинулся назад и взял в руки зеленый шар.
— Зачем ты меня позвал, Ник?
В голосе не было ни вызова, ни недовольства, он прозвучал скорее утомленно.
— Я тебя давно не видел, — пожал он плечами. — Соскучился.
— Если бы тебе хотелось, ты мог бы меня найти или позвонить. Вся информация открыта.
Жена не симпатизировала соцданам, и уровень публичного дозволенного доступа в ее идеально правильную жизнь был очень высоким. Он мог бы даже наблюдать за ней на расстоянии. Как она разговаривает с людьми, катается на велосипеде, рисует или расчесывает волосы. И ничем, ни единым жестом не выдает свои мысли. Но он не делал этого, считал, что не имеет права.
— Мне не хватило смелости, — сказал он, сдавливая пальцами упругий зеленый бок шара.
Лиза недоверчиво покачала головой.
— Ты просто не захотел этого делать.
— Не знаю. Может, ты и права. Но я все равно соскучился.
Губы ее слегка напряглись. Но улыбка так и не появилась.
— Ты не изменилась. Красивая, как и всегда.
— Я не меняюсь. Раньше тебе это не нравилось.
— Не нравилось, но…
— Что но?
Ларский отбросил в сторону шар.
— Это не я ушел от тебя, — проговорил он.
И шар вернулся, ударил в плечо. Не лучшее местечко для выяснения отношений.
— Ты позвал меня сюда, чтобы поговорить об этом? Спустя столько времени?
Лиза смотрела с недоверчивым возмущением. Он подался навстречу, подбирая слова. Не успел, подошла китаянка, нагруженная кофе. Чересчур улыбчивый клон для сегодняшнего утра. Лиза вежливо кивнула официантке, придвинула тонкую кофейную чашку и окунула ложку в густые сливки.
— Наши отношения и мой уход уже нет никакого смысла обсуждать, Ник. Давай оставим эту тему.
Он молча смотрел, а она отвечала совершенно спокойным взглядом.
— У меня есть выбор?
— Нет, — покачала она головой. — Я не буду об этом говорить.
— Я понял. Тогда расскажи мне…
Ларский смутно понимал, какого хрена он хочет услышать от бывшей жены. Ее физическое присутствие тянуло, как водяная воронка, в прошлое, в глубину похороненных чувств. И не хватало сил прервать погружение.
— Что рассказать?
— Не знаю. Что-нибудь. Чем ты занимаешься?
И она рассмеялась. Внезапно и неуместно.
— Что смешного? — нахмурился Ларский.
— Ничего. Просто ты не изобретателен в вопросах. Чем я занимаюсь? Работаю, рисую, живу в разных местах, встречаюсь с разными людьми. Все как обычно. А ты? Ты что-нибудь расследуешь, пропадаешь в прокуратуре, читаешь книжки, играешь и пьешь? Я что-то пропустила про тебя, Ник?
— Нет, ничего, — покачал он головой.
Она права. Их беседа не имела смысла. Их встреча не имела смысла. Ее глаза, волосы, длинная изящная шея и родинка внизу живота, у самого изгиба бедра — все эти образы останутся в грустной копилке памяти. Она ни разу не доставала звезду из платана, он знал это наверняка.