Через два дня Полякову позвонил его подчиненный подполковник Анатолий Борисович Сенькин и сообщил, что он и его супруга приглашены официально на прием 16 ноября в американскую миссию Военно-штабного комитета ООН.
— Это очень хорошо! — воскликнул в ответ Поляков. — Я тоже приглашен туда со своей супругой. Тогда поступаем таким образом: ты должен заказать на тот день посольскую машину. На ней вы заедете за моей женой, а затем уже и за мной. Договорились?
— Так точно!
— Ну вот и хорошо.
Четверг, 16 ноября, резиденция американской миссии
Ночью «Тренту» — такой оперативный псевдоним был присвоен в ГРУ Полякову еще в 1951 году в его первую командировку в США, — приснился тревожный сон [4]: будто стоит он перед почтенным старцем около высокой белокаменной церкви, а чуть поодаль улыбался ему лохматый сатана и, подмигивая, манил пальцем к себе. Старец, словно зная его намерения, просил раскрыть их, а сатана в это время отрицательно мотал головой. И тут на него такая оторопь нашла, что он не знал, что сказать в ответ. И тогда старец угрюмо изрек: «Ты живешь непутевой жизнью и при здравом уме своем поступаешь как безумец. Ты получил от Бога сердце, способное наслаждаться чувствами всего истинного, доброго и светлого, а теперь ты убиваешь в себе эти чувства. Ты носишь в себе тяжесть бесовщины и так уже привык к ней, что не замечаешь ее. И даже сам увеличиваешь ее, потому что сатана, оспаривая тебя у Господа Бога, удесятеряет эту тяжесть и гонит тебя к нему. Вини во всем самого себя, потому что дьявол нашел в тебе что-то такое, к чему можно было пристать. Гони вон его из души, иначе сокрытое зло никогда не замрет в тебе, и от этого будет тебе тесно на Земле и в мире Божьем». В этот момент он очнулся и только тогда понял, что все это привиделось ему во сне…
После сна щемящее чувство тревоги не покидало Полякова весь день. Сон мешал ему собраться с мыслями и на другой день. Придя на работу, он начал просматривать поступившую с утра служебную почту. Но на ум ничего не шло. Отодвинув в сторону лежавшие перед ним документы, он вышел из-за стола и с понурым видом направился к окну. Откинув занавеску, прижался лицом к стеклу и стал смотреть вниз на проходящих мимо людей. Будто привлекаемые какой-то неведомой силой, они то и дело оглядывались на его окно: одни, как ему казалось, укорительным, другие — беглым уничтожающим взглядом. Некоторые, увидев его в окне, словно приходили в замешательство и ускоряли шаги, поправляя на ходу галстук или шляпу. Поляков понял, что его душевное состояние через чувство зрения передавалось другим людям и потому они устремляли на него свой неприязненный взгляд.
Отвернувшись от окна, Поляков подошел к зеркалу, закрепленному на дверце шкафа. Увидев себя, он удивился: на массивной квадратной голове с короткой шеей образовались большие залысины, на высоком лбу появились глубокие морщины. «По-разному, наверно, смотрят на мою физиономию люди, — подумал он. — Одни с уважением, а другие с недоверием или даже с ненавистью…» Самому ему это лицо ничего не говорило, оно было безразлично ко всему.
В этот момент раздался телефонный звонок.
— Дмитрий Федорович, — послышался на другом конце трубки знакомый голос подполковника Сенькина. — Мы ждем тебя в машине.
— Кто мы? — не дал ему договорить Поляков.
— Моя и твоя супруга. Забыл что ли, что нас ждут в восемнадцать тридцать в апартаментах генерала О’Нейли?
— Да-да, Анатоль Борисович, в суматохе дня я совсем забыл об этом, — слукавил Поляков, хотя с самого утра ждал этого часа.
— Не забудь взять зонтик, Дмитрий Федорович, а то дождь идет.
— Я, как и многие американцы, всегда ношу его с собой. Хотя ты не хуже меня знаешь, что если в Нью-Йорке наклевывается дождик, то поднимается такой сильный ветер, что никакой зонтик уже не нужен, потому что его невозможно раскрыть. Хорошо, я выхожу.