Также энергично и эффективно занимался «Бен» и своей основной — разведывательной работой. В загородном доме Крогеров по его инициативе был вырыт просторный бункер. Выкопанная земля пошла на прекрасную цветочную клумбу в саду. В бункере же — оборудовали радиоцентр. По соображениям конспирации антенна радио-центра была не стационарной, а временной: в период сеансов связи с Центром она, словно спиннинг, забрасывалась на крышу дома, а после сеанса убиралась.
В сентябре 1957 года радиоцентр, полностью оборудованный всем необходимым и оснащенный присланной из Центра «Астрой» — скоростным радиоприемником, вышел в эфир. Хелена приняла первую радиограмму, в которой Центр ставил перед «Беном» конкретные задачи по организации работы с агентурой, а также по проникновению в объекты, представлявшие первостепенный разведывательный интерес.
В их числе значился расположенный в Нортоне центр по изучению биологических методов ведения войны.
Но «Бен» и до получения заданий Центра не сидел сложа руки. Этим же сеансом в Москву была передана конфиденциальная информация о кризисе в районе Суэцкого канала, а также основные тезисы «документа особой важности», содержавшего оценку проведенных НАТО морских маневров. Документ был получен от агента «Шаха» и полностью направлен в Центр.
Легендарные нелегальные разведчики. Слева направо: Вильям Фишер, Конон Молодый (Гордон Лонсдейл), Ашот Акопян (Евфрат)
«Бен» уже сумел так наладить работу с «Шахом», что от того непрерывным потоком поступала информация сверхсекретного характера об английской военно-морской базе в Портленде и, что не менее, если не более важно, о работе расположенного там же закрытого НИИ по разработке электронной, магнитно-акустической и термоаппаратуры для обнаружения подводных лодок, мин и других видов морского оружия. Эти сведения тотчас же, как говорят в разведке, реализовывались Министерством обороны и Министерством среднего машиностроения, а также закрытыми профильными НИИ и конструкторскими бюро.
Информационный поток из нелегальной резидентуры в Лондоне заметно возрос после того, как «Бен» в конце 1958 года принял на связь агента «Холу» — Мелиту Норвуд, позднее окрещенную лондонской прессой «прабабушкой советского шпионажа в Великобритании», которая-де по своей значимости для Лубянки «не уступала знаменитой «кембриджской пятерке», если не превосходила ее».
Дело в том, что «Хола» работала личным секретарем директора БАИЦМ — Британской ассоциации по исследованию цветных металлов. За этой безобидной вывеской скрывалась государственная тайна № 1, а именно, национальная программа создания и совершенствования ядерного оружия. Кстати, первый испытательный взрыв англичане произвели в октябре 1952 года на островах Монте Белло у северо-западного побережья Австралии. В Москве, естественно, были осведомлены и о конструкции этой бомбы, и о результатах ее испытания.
«Хола» аккуратно переснимала все секретные документы БАИЦМ и регулярно передавала их «Бену» (а до него другим советским разведчикам). Как признают ныне сами англичане, благодаря усилиям Мелиты Норвуд, «в Кремле регулярно читали такие документы, к ознакомлению с которыми допускались далеко не все члены правительства Ее Величества». В хранящемся же в архивах Лубянки агентурном деле «Холы» эта же мысль выражена несколько скромнее: «передаваемые «Холой» документы нашли практическое применение в советской индустрии».
«Хола» была не только источником секретной информации, но и агентом-вербовщиком. В частности, ею был привлечен к сотрудничеству с советской разведкой ценный агент «Хант», от которого в Москву в течение четырнадцати лет поступали научно-техническая документация и сведения о поставках Великобританией оружия другим странам.
«Я хотела, — призналась позже «Хола», — чтобы Россия могла говорить с Западом на равных. Я делала все это потому, что ожидала, что на русских нападут, как только война с немцами закончится. Чемберлен же еще в 1939 году хотел, чтобы на них напали, это же он толкал Гитлера на восток. Я думала, что русские должны быть тоже способны защищаться, потому что весь мир был против них, против их замечательного эксперимента. И потом, они перенесли такие страдания от немцев. В войне они воевали на нашей стороне, и было бы нечестно не дать им возможности создать собственное атомное оружие».
В конце 1960 года Михаил Голеневский, офицер польской разведки, бежал на Запад. Предатель выдал все известные ему секреты, в том числе и агента «Шаха» — Гарри Фредерика Хаутона. Он начал работать на советскую разведку в 1952 году, будучи шифровальщиком военно-морского атташе Великобритании в Польше.