— Там уже некоторые растения привезли из Хайдельберга, — Тея указала мне на здание бывшей капеллы, примыкающее к оранжерее.
Мы прошли туда. На столах и полу стояли горшки и кадки с растениями и совсем крошечные емкости с саженцами. Тея что-то говорила о своих садовых идеях и планировке. Я рассеянно слушал, потом просто подсадил ее на стол между двух горшков с цветущими олеандрами.
— Харди… — девушка смотрела на меня испуганными зелеными глазами.
— Мы друзья, Тея. Но я чертовски по тебе соскучился, — произнес я.
Мои ладони скользнули по ее бедрам, задирая подол светло-зеленого платья, обнаружили чуть выше чулков трусики, впрочем вполне символические.
— Харди, Энгус тут…
— Тут — это где?
— В замке. Он сказал, что одну меня не отпустит…
— Очень наивно. Да и пошел он к черту.
Я посмотрел в глаза Теи, превратившиеся в темные омуты. В следующий миг с ее губ сорвался стон, а стол под ней ритмично заскрипел, забренчали горшки.
— Великая Луна, Харди, мы тут с тобой сейчас все разнесем, — прошептала она сквозь стоны, обхватив меня за шею.
— Ну и черт со всем этим, — не останавливаясь я расстегивал пуговки на платье, обнажая ее пышную грудь.
Через какое-то время я привел ее к себе. Пока Тея принимала душ, Ноткер, смущенный всем происходящим, чистил ее платье, испачканное в садовой земле и пыльце от олеандров. Тея вышла из душа, с упреком показала мне несколько синячков на своей груди, оделась и уселась рядом.
— Ты специально, да?
— Конечно. Вдруг ты передумаешь и останешься?
— Нет, Харди. Я конечно тоже ужасно по тебе соскучилась, но… Я тут точно буду лишней.
— Маргарете живет во Фризии, — заметил я. — Ее сегодня притащила с собой твоя мать.
— Да и Маделиф против, она мне уже сразу все сегодня утром высказала.
— Как-нибудь сам решу, что мне делать со своей личной жизнью, — заметил я. — Тем более, что с Маделиф у нас был договор, что я свободен от каких-либо брачных обязательств. И этот чертов брак — только ради спасения независимости Фризии.
— Дело даже не в этом, — произнесла Тея. — Мы с тобой друзья, а… Маргарете тебя любит.
— Что? — я расхохотался. — Моя нечаянная супруга — темная ведьма и стерва. С ней конечно неплохо в постели, но на этом ее достоинства заканчиваются. Она даже желала моей смерти, Тея. О чем ты говоришь?
— От ненависти до любви — один шаг. И наоборот. Особенно, если учесть, что она темная.
— Слушать про это ничего не хочу, особенно про чувство, которое мне не доступно, — произнес я и, позвав Ноткера, приказал принести нам ужин.
— Ваша Светлость, маг из Ирландии и спутник Теи вас разыскивает, — сообщил кобольд. — И довольно долго.
Я взглянул на разволновавшуюся Тею.
— Что ему сказали?
— Все — ничего. Кроме Ее Светлости, — сконфузившись произнес кобольд. — Ее ответ был весьма… груб.
— А можно поподробнее? — сказал я.
— Процитировать?
— Да.
— Что «вы где-то трахаетесь».
— Какая прелесть моя супруга, — я глянул на покрасневшую Тею. — Ну, позови его сюда, Ноткер.
— Харди! — испуганно всплеснула руками Тея.
Но я подмигнул ей и занялся ужином. О’Шэнан появился уже через пять минут. Осторожно прошел в столовую, сопровождаемый Ноткером.
— Добрый вечер, Энгус, — произнес я и указал ему на место за столом. — Присоединитесь?
— Добрый вечер, Ваша Светлость, — сдержанно произнес маг, и, переведя взгляд на Тею, внимательно ее оглядел.
— Что вы хотите обнаружить? — поинтересовался я. — Вам моя жена уже все сообщила.
— Ваша супруга весьма эффектная особа, — заметил Энгус, вновь посмотрев на меня. — Вам ее мало?
— Проблема в том, что моя супруга темная ведьма и стерва, а с Теей мы уже очень давно друзья, как вы знаете. От старых друзей, как и от привычек, сложно отказаться. И, честно говоря, даже если вы ей предложили то, чего не могу предложить я, я вовсе не хочу отпускать ее обратно в Ирландию. Более того, я могу ее не отпустить.
Я заметил, как удивилась Тея, и как О’Шэнан напрягся.
— Я спросил позволения у матери Теи, Маделиф Халевейн, — произнес Энгус. — Но, похоже, должен спрашивать еще и у вас, поскольку вы теперь правитель Фризии.
— Именно так. Но я вас предупреждаю. Упрекнете или обидите Тею — в лучшем случае от вас останется мокрое место. В худшем — на вас будет наложено такое проклятие, что предыдущее, которое я с вас снял, покажется детским лепетом.