— Ваша Светлость, не сердитесь, но лучше уж вы получите корону, чем принц-самодур…
Йенс, увидев выражение моего лица, смолк и они оба наконец поднялись.
— Вы о дяде Фридриха четвертого сейчас? — спросил я.
— Да. Принц Вильгельм — избалованный пятидесятипятилелетний нарцисс. Сначала его брат-король компенсировал «комплексы» принца, которому явно не светила корона. Выделял ему огромные суммы на жизнь и развлечения. Потом и племянник-король занялся тем же. В ход принц пускал откровенный шантаж. Или он получал неограниченное финансовое содержание, или в бульварной прессе появлялся очередной скандал, связанный с королевской семьей. Так что если этот…
— Дурак, — подсказал мрачно Юст Штайн.
— … придет к власти, это будет катастрофа, — завершил Йенс Беппе.
— Как у вас терпения хватило? — поинтересовался я. — Наняли кого-нибудь, кто придушил бы сукина сына в темном переулке и проблем бы не было.
Оба мага посмотрели на меня с ужасом.
— Ах да, чего это я? Вы же светлые. Но только при этом почему-то вы потакали моральному уроду, забывая о том вреде, который он наносил королевской казне. Ваш город с таким гордым названием производит удручающее впечатление, как-будто о нем просто позабыли лет на тридцать, ничего не ремонтируя. Зато у короля или у господина Прегиля, не знаю, чья была большая инициатива, хватило наглости подмять Померанию и Мекленбург. Видимо из-за аппетитов принца денег стало не хватать. И кстати, какие для граждан у вас тут налоги?
— Шестьдесят процентов, — едва слышно выдавил Беппе.
— Шестьдесят процентов? Однако. И как население? Очень любило своего короля?
— Не особо. Его проклинали… — Йенс смолк и пытливо посмотрел на меня и я вполне считал в его взгляде вопрос.
— Нет, тот черный маг тут совершенно ни при чем, — произнес я. — На Пруссии нет никакого проклятия. Так что проблемы придется решать совершенно обычным способом.
— Если корона достанется Вильгельму…
— Госпожа Халевейн обещала поискать других претендентов на трон.
— Но принц обязательно заявит на корону свои права…
Я посмотрел на Беппе так, что он замолчал.
— Пойдемте.
Мы выбрались из подземелья, вернулись в зал, где проходило собрание. Прусские маги, увидев Беппе и Штайна, чуть приободрились, забросали их вопросами. Оба мага занялись рассказом, как оказались в тюрьме. Я подошел к Маделиф около которой стояла Леннели и обе разглядывали сделанные снимки.
— Быстро вы сделали фотографии, госпожа Фогель, — удивился я.
— Мне ваш Ноткер помог, если честно, — отозвалась журналистка.
— Харди, ты мог бы называть ее по моей фамилии? — тихо упрекнул Финбарр.
— Нет. И ты знаешь почему.
Кузен чуть обиженно на меня посмотрел.
— Разве я не прав? — поинтересовался я. — По законам оборотней, как я читал, Ленелли сможет носить твою фамилию только тогда, когда сама станет такой же как ты.
— По закону это может произойти только в определенный день — день большой Луны. И этот день наступит только в августе 1985 года.
— Полтора года — не так долго, Барри, — заметил я, прищурив глаза.
Но кузен, насупившись и поджав с досады губы, перевел взгляд на снимки. Маделиф указала мне на некоторые.
— Видела этих двоих в Хайдельберге с среди магов, которые приезжали с Прегилем. К сожаления, спросить у них уже ничего не удастся.
— Значит спросим тех, которых удалось взять в плен, — заметил я.
Маделиф кивнула и разложила передо мной еще четыре снимка из отложенной в сторону стопки.
— Это панно, где изображены сцены сражения рыцарей с драконами. Я приказала демонтировать эти мозаики из янтарной комнаты и принести сюда.
— Зачем?
— Возможно тут вы заметите магию, которая их пропитывает. Если нет, я вам покажу.
В этот момент в зал вошло несколько магов, неся огромные панно и положили их на столы, видимо принесенные сюда еще ранее. Мы подошли к картинам, собранным из кусочков янтаря.
— Что-нибудь замечаете? — спросила Маделиф.
— Ни черта, — я приглядывался к янтарным картинам, но никакой магии не замечал.
Волшебница нахмурилась. Потом стала выписывать в воздухе заклинание над одним из панно. Картинка вдруг ожила, обрела объем, и я словно провалился в монохромный мир, в котором существовали только лишь оттенки янтаря. Янтарный дракон, весь утыканный копьями, пытался уползти в горную пещеру, за ним следовала настоящая армия из рыцарей, продолжая добивать чудовище. Иллюзия внезапно дополнилась звуками: жалобным рыком, бряцанием амуниции, победоносными криками рыцарей.