Сложив все документы и злосчастные договоры в коробку, глянул на «Омегу». Мне показалось, что воздух еще сильнее загустел всё более затрудняя дыхание. Я никогда прежде так надолго не останавливал время, возможно это начинало становиться опасным. Но напоследок я должен был сделать еще кое-что.
Захватив коробку с документами и вазу с обращенным в лягушку послом, я вышел из кабинета, разыскал посольскую кухню. Ожидания оправдались — на французской кухне имелся аквариум с лягушками.
— Что ж, господин Мартен, я нашел компанию, достойную вас, — с этими словами я вытряхнул заколдованного посла к остальным лягушкам и на несколько секунд задержался, чтобы прочитать висевшее на стене меню. — Хм, кажется вам не повезло и вы пробудете в ней не очень долго — как раз сегодня для вас на обед будут готовить лягушачьи лапки.
Я вышел из посольства, сел в «Бронко» и уже через несколько минут вернулся в Хайдельберг. Неподалеку от библиотеки, я дотронулся до циферблата, запуская время. В легкие ворвался свежий воздух, на миг даже чуть закружилась голова, словно до этого у меня имелся недостаток кислорода.
Войдя в библиотеку и расположившись на диване за читальным столом, я позвал кобольдов-библиотекарей и распорядился принести мне подшивку главных французских и итальянских газет за год. После этого я начал просматривать разделы, связанные с правительственными и международными новостями и одновременно думал, как поступить дальше.
Но на ум приходил только один вариант, который вряд ли бы понравился хоть кому-то из светлых магов.
Глава 25
Просмотрев подшивки французских газет я не нашел ничего конкретного, касающегося официальной передачи территорий Швейцарии и Объединенных земель. Однако общие нарративы статей оставляли желать лучшего. Часто публиковались статьи, напоминающие о переданных Германии территориях в последней проигранной Францией более ста лет назад войне. Еще встречались заметки о том, что швейцарцы говорят на французском и являются практически заблудшими «братьями» Франции, которых было бы неплохо вернуть под крыло Республики.
Я посмотрел на стопку итальянских газет и решил сделать перерыв.
— Ноткер, — позвал я кобольда. — Принеси обед, а еще найди Ленели Фогель и пришли ее в библиотеку.
— Обед для нее тоже принести? Точнее на троих? Ведь ваш кузен тоже наверняка придет.
— Финбарру сюда приходить не надо, — отозвался я.
Через десять минут однако объявились они оба. Ленели под недовольные взгляды кобольдов-библеотекарей звонко процокала по паркету в своих туфельках на неизменно высоких каблуках и, остановившись напротив, сказала:
— Приятного аппетита, Ваше Величество.
— Спасибо. Присоединитесь? — отозвался я и поглядел на Финбарра. — Барри, я тебя не звал.
Кузен удивленно моргнул, покраснел, а потом побледнел, явно не понимая, что это значит.
— Харди? Но… Я разве мешаю? — пробасил он растеряно.
Я только вздохнул, но Ленели, догадавшись, сама взялась за объяснения.
— Его Величество всего лишь беспокоиться за твои тонкие душевные настройки, поскольку речь видимо пойдет о журналистских делах, этике и тому подобном.
— В смысле? Харди, ты хочешь втянуть мою жену во что-то…
— Барри, не начинай, — я поморщился. — Если Ленели справится так же отлично, как у нее получилось в прошлый раз с организацией пресс-конференции и прочего во время коронации, то у нее есть все шансы получить главное место ответственного за прессу и связи с общественностью.
— При короле? — в глазах журналистки зажегся восторг, но Финбарр продолжал смотреть на меня с подозрением.
— Никакой опасности для Ленели это не представляет, не переживай, Барри, — сказал я. — И уйди, пожалуйста.
Финбарр тяжело вздохнув и бросив на Ленели взгляд чуть разочарованный и в то же время предупреждающий, ушел.
— Так что, обедать будете со мной? — спросил я.
— Нет, спасибо, мы с Барри уже поели, — Ленели уселась напротив.
— Тогда пока изучите содержание вон той коробки. Не пугайтесь, документов в два раза меньше, поскольку они дублируются на французском.
— Я его учила в школе и университете, вполне сносно знаю, — заметила она. — Но, конечно, вы правы, дважды одно и то же читать не нужно.
Журналистка извлекла бумаги, привезенные мной из французского посольства, отобрала документы на немецком и углубилась в чтение. Я не спеша закончил с обедом, слушая как она время от времени ругается и посылает проклятия в адрес французов. Наконец, дочитав всё, она посмотрела на меня испуганная и возмущенная одновременно.