— Понял, Ваше Величество.
Он исчез, а я опустил взгляд на секундомер на «Омеге». Три секунды и Ноткер вернулся, бросил первый камень в коробку. Я показал на следующий пункт на карте и он снова исчез. Я делал пометки в таблице, отмечая что уровень магии Нотека почти не упал. Скачки до Фризии увеличились до десяти секунд, а до Пруссии и вовсе до половины минуты. А вот на Богемии Ноткер резко выдохся. Вернулся из Праги, сказав, что подобрал камень прямиком у старого королевского дворца, в котором ныне располагался музей, бросил камень в коробку и уселся рядом на диване.
— Простите, Ваше Величество, но сил больше нет. Первый раз со мной такое.
— Ты почти полсотни перемещений подряд совершил, — заметил я, изучив совсем уже слабое, едва уловимое серебристое сияние, которое почти погасло после последнего перемещения. — Рекорд таблицы из книги ты однозначно побил. Так что отдыхай и восстанавливайся.
— А вдруг вы не поймаете того мага. Я конечно в это верю, но всё же? Как обезопасить всех остальных?
— Ну, для начала оказаться под защитой того, кому кровь кобольдов точно никогда не понадобится.
Я прищурил в усмешке глаза.
— Да, я слышал, как вы шутили, говоря господину Адельману, что переманите всех остальных, — сказал Ноткер. — Или вы не шутили?
Я лишь пожал плечами. Кобольд задумчиво потер подбородок, потом поднялся.
— Я скоро вернусь, Ваше Величество.
И снова исчез. Видимо на перемещения в Хайдельбергской Гильдии сил у него еще хватало.
Я поглядел на числа в таблице, думая, можно ли из этого вывести какую-то формулу расхода магической энергии в зависимости от расстояния, но потом подумал, что для этого точно надо провести еще несколько замеров, да и не только с одним Ноткером, и решил всё это отложить.
По французскому каналу по-прежнему бубнили сводку новостей за день — всё то, что мне вечером в отчете показывала Ленели. Отметил только, что лицо у новостного корреспондента было и возмущенное, и растерянное одновременно.
После этого я занялся книгами о драконах. Открыл раздел, посвященный «Морозным копьям», перечитал, думая, что возможно я что-то упустил. Но в итоге так и не нашел ничего нового. Тогда я стал просматривать общие отделы, в остальных томах.
Через час вернулся Ноткер, поглядел на меня хитрым взглядом и завернувшись в плед, устроился дремать на краю дивана.
— Ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовался я.
— Нет, Ваше Величество.
— Хм. А ты только про себя рассказывал или про своих собратьев в Хоэцоллерне тоже? Которые за свою ошибку теперь носят рабские ошейники.
— Про них я, разумеется, тоже рассказал.
— Ладно, если что, надеюсь, Ульрих не очень расстроится… — я осекся, наткнувшись на совсем уже наглую ухмылку кобольда. — Да уж… Вижу, ты уже в себя пришел?
— Еще нет. С вашего позволения я бы поспал. Утром силы восстановятся. Вам бы, кстати, тоже не мешало отдохнуть, Ваше Величество…
Я поморщился и покачал головой.
— Пока кое-что не проясниться, видимо, я не засну. К завтраку тебя разбужу.
Просидев всю ночь с книгами, в четыре утра я услышал в новостях новое. Прогноз погоды начал меняться. Сначала сообщили о перемещении воздушных масс из Африки, скорее всего из Сахары, столкнувшихся с холодным воздухом на севере Франции. Вместо обещанного снега и града на страну обрушились ливни.
Еще через три часа, в следующем выпуске начали говорить о резком аномальном потеплении.
В восемь утра, когда разбуженный и вполне уже пришедший в себя Ноткер принес мне завтрак, я смотрел прямой репортаж с парижских улиц. Там вовсю бушевала весна. В лучах поднимающегося солнца, распустились каштаны и вишни. На клумбах цвели проклюнувшиеся из луковиц тюльпаны. Корреспондент, стоя где-то среди садов около Эйфелевой башни, с восторгом рассказывающий о погодной аномалии, показывал то на цветы, то на порхавших вокруг него бабочек, то на спешащих на работу, весьма откровенно оголявшихся прямо находу парижанок. У самого корреспондента по лицу от жары уже тек струйками пот.
— Охренеть, — только и сказал я.
За моей спиной покашляли. Я обернулся и увидел застывшую на входе Ленели.
— Хотела вам сообщить о том, что происходит, Ваше Величество, но вижу вы уже в курсе, — сказала она. — Вас, кстати, обыскались.
— Неужели?
— Да, все местные кобольды пропали, а ваш никому не отзывался.
— И как же вы тогда меня нашли? — я поглядел на нее.
— У меня интуиция.
— Интуиция, которая носит имя Финбарр? Да, Барри? — на последних словах я чуть повысил голос, хотя кузен и так прекрасно должен был расслышать.