Финбарр показался на пороге вслед за Ленели.
— Доброе утро, Харди, — пробасил он, вопросительно посмотрев на меня и явно думая, буду ли я снова избавляться от его присутствия во время разговора с Ленели.
— Оно вовсе не доброе, Барри, — тихо сказала ему Фогель и даже чуть пихнула его локтем в бок.
— Ну, может быть, — согласился он и ткнул пальцем в экран телевизора. — Вот если бы как у них было — тепло, наверное утро было бы точно добрым.
Я со скепсисом глянул на него, но ничего не сказал.
— Вы давно это смотрите? — спросила Ленели проходя в зал и возмущенно начала: — Все каналы забиты новостями про эту проклятую анома…
Она резко осеклась.
— Ну, продолжайте, — произнес я, не оставив на своем лице эмоций.
— Аномалию, — повторила Ленели и сделала паузу, собираясь с мыслями. — Сегодня журналисты почти и не вспомнили о вчерашнем молчании своего правительства. Я всё-таки ожидала сегодня примерно такого же информационного потока, как и вчера.
— Однако, это вовсе не мешает планам, которых мы продолжаем придерживаться, — отозвался я. — Вы мне утренние газеты не принесли?
— У меня их Маделиф перехватила, — Ленели виновато взглянула на меня. — И я вам еще кое-что принесла. Всецело мое упущение, Ваше Величество.
Она извлекла из сумки видеокассету, вставила в видеомагнитофон.
— Запись вчерашнего репортажа моего «новостного» конкурента, который он сделал у французского посольства в Нюрнберге. К счастью, транслировали его только на одном канале, другие, вроде, не подхватили.
Сообщив это убитым голосом она запустила запись.
— Уважаемые зрители, после сногшибающих утренних новостей о заговоре мы срочно отправились в ближайшее место, где могли бы получить ответ или хотя бы какой-то комментарий — во французское посольство в Нюрнберге. Сперва нам отказали как-то комментировать произошедшее, но потом прибыла полиция и нам все-таки удалось проникнуть внутрь.
Голос репортера прервался, зачастили дерганные кадры, словно его оператор бежал вслед за ним, и, боясь упустить возможность, торопливо снимая всё, что попадалось на пути. В кадре мелькнули полицейские, разговаривающие с посольской охраной, растерянные физиономии служащих посольства, потом оператор, с перекошенной камерой застыл около рыдающего повара с сервированной обедом тележкой. Мы все трое невольно наклонили головы вбок, чтобы выровнять кадр.
— Посол! Господин Мартен! Он пропал! — рыдал повар. — Я как обычно привез его излюбленный деликатес. А его… его там не было!
— Успокойтесь, может господин посол просто вышел, забыв предупредить секретаря? — где-то за кадром послышался голос репортера.
— Это невозможно! Выход из кабинета только один! И выход с территории посольства только через пост охраны. А я… я больше никогда его не увижу! Мое сердце…
Повар схватился за сердце.
— О, Боже! — не сдержалась Ленели. — Они что?..
Мы втроем переглянулись и на наших лицах отразилось отвращение.
— Чертовы французы! — басом ругнулся Финбарр.
Пока ничего не понявший репортер пытался утешить повара, объектив камеры нырнул прямиком на сервировочный столик, показав крупным планом тарелку с лягушачьими лапками.
Тут я, уже не сумев сдержаться, расхохотался во весь голос.
— Последний раз ты так веселился, когда Адельман по-глупому сравнил себя с феей, — услышали мы голос Маделиф. — А сейчас что происходит?
— Боюсь, что тому виной только мое специфическое чувство юмора, — отозвался я, обернувшись. — О, отлично, вижу вы принесли газеты, которые отобрали у госпожи Фогель.
Маделиф удивленно глянула на Ленели, прошла внутрь.
— Не отобрала, а взяла посмотреть, — поправила волшебница.
— Только Ленели несла их мне, а не вам, — я больше не улыбался, глянул быстро на журналистку и сказал: — Делайте то, о чем мы с вами договорились.
— Да, Ваше Величество.
Ленели выключив видеомагнитофон, торопливо ушла, подталкивая к выходу чуть растерявшегося Финбарра.
Маделиф взглянула на меня чуть настороженно, пытаясь понять, сержусь я или нет. Я забрал у нее пачку газет, бросил на журнальный столик, потом, поймав ее руку, усадил волшебницу рядом на диван, притянул к себе, поцеловал. Маделиф мгновенно расслабилась.
— Ты всю ночь тут был? — спросила она.
— Что-то ни черта не спалось, не хотел вам с Маргарете мешать.
Волшебница посмотрела в сторону телевизора, где как и раньше показывали репортера, восторженно вещавшего про погодную аномалию в Париже и даже начавшего читать какие-то стихи про весну, наступившую среди зимы, и прочий несвязный бред.