— Сделай ты, Эгихард, — едва слышно отозвалась она, а я увидел что ее колотит от страха.
— Да что б вас…
Я быстро завершил заклинание, выдохнул драконье слово, сжигающее всю двадцатку дотла. Тела некромантов превратились в облако искр, которое огненным вихрем влетело в графин. Остывающий пепел заполнил сосуд почти под самое горлышко. Маргарете, которая держала графин, вскрикнула, чуть не выронив, а я запоздало подумал, что он наверняка сильно нагрелся, что едва не обжег руки моей супруги. Я спешно забрал графин, закрыл крышку.
— Зачем тебе духи некромантов, Эгихард? — спросила бледная Маделиф, глядя на еще пламенеющий пепел.
— Вдруг у меня вопросы возникнут? — держа графин в одной руке, другой я помахал в воздухе дневником отца.
Похоже, это Маделиф тоже очень не понравилось.
— Помнишь, ты оживил задавленного пса, которого из Праги притащил Финбарр? — сказала Маргарете. — Твой кузен был уверен, что тот абсолютно жив и здоров, и вы решили, что это никакая не некромантия.
— А можно поподробнее? — спросила Маделиф.
— Нет. Поехали уже домой, — я уселся в «Бронко», забросил дневник отца в бардачок, а сам протянул графин Маделиф. — Держите свой трофей, кажется уже остыл.
Волшебница глянула на меня чуть возмущенно, осторожно взяла сосуд. Обе супруги уселись на заднее сиденье. Я вернулся в Хоэцоллерн.
В холле, едва мы вошли, обнаружилась тетушка Цецилия.
— Здравствуй, Эгихард, Маделиф, Маргарете… — произнесла она, внимательно поглядев на нас. — Вижу вы утомлены, но можно тебя на пару слов?
— В замке всё нормально? — спросил я.
— Да.
— Тогда может всё-таки утром поговорим?
— Я бы хотела прояснить кое-что сейчас, — отозвалась Цецилия, понизив голос, а я уже догадался, про что она хотела спрашивать.
Мы отошли с ней в сторону.
— Как так получилось, Эгихард? — также тихо спросила она.
— Вы откуда вообще узнали? — поинтересовался я.
— Маделиф прислала Ноткера, чтобы он предупредил всех нас об этом, — тетя тронула меня за ладонь, указывая на два кольца на безымянном пальце.
— Хм.
— Так как так вышло?
— Можно я не буду отвечать на этот вопрос? — я чуть прищурил глаза.
— Знаю, что тебе очень не нравится, когда я лезу в твою личную жизнь, но это… — Цецилия смотрела на меня с неодобрением. — То есть, тебя всё устраивает?
— Через неделю в Шверине будет объявлено о создании империи. Как вы думаете, делал бы я что-то что меня совершенно не устраивало? Вы новости, надеюсь, смотрели?
Тетушка чуть смутилась.
— Да, конечно, мы все об этом в курсе.
— Но беспокоит вас больше всего Маделиф?
— Ее неоднозначное к тебе отношение, — уточнила Цецилия. — И судя по ее лицу, оно до сих пор остается таковым, несмотря на ее положение.
— Великая Луна, вам Ноткер и про это рассказал?
Цецилия только развела руками.
— Проклятье, я чертовски устал, и если это всё, что вы хотели мне сказать…
— Да, конечно, доброй ночи, — попрощалась Цецилия.
Я только мысленно выругался. Что ж, Цецилии Маделиф любить было не за что, учитывая что та когда-то грозила смертной казнью, если тетушка не станет моей опекуншей.
Я подошел к ждущим меня Маделиф и Маргарете и мы направились в мои комнаты. Йеско последовал за нами и позвал слуг, которые быстро накрыли на стол, принеся заказанный ужин. Пока они суетились, Маделиф в моем кабинете нашла еще два графина с прахом, поставила рядом третий.
— Я всё же прошу дать мне прочесть дневник Теодериха, — произнесла она.
— Нет. Мне хватает и того, что у вас от каких-то совсем диких предположений начинается паника и паранойя. И, как, вы знаете, отец вряд ли непредвзято описал все свои мысли по поводу меня и своих экспериментов с кровью. Так что, к черту всё это. Расслабьтесь. Ваши враги, что погубили вашу семью и ваших магов — наконец мертвы.
— Но души их еще живы! — возразила она, возмутившись.
— И это не равно быть живым, не передергивайте, — я уселся за стол и занялся едой — потушенными овощами и пряной, слегка с кровью, нежной бараниной.
Обе супруги уселись рядом и наконец расслабились. У Маргарете, когда она выпила бокал вина, начали слипаться глаза.
— Ей, Гретке, не спи, еще в сауну надо для полного счастья, — засмеялся я.
— Мне уже и без нее хорошо, — отозвалась она. — Так что я быстро в душ и спать, иначе я не смогу заниматься больше законотворчеством — мой мозг уже не воспринимает информацию.