После завтрака мы занялись гардеробом. Маделиф и Маргарете облачились в роскошные светло-кремового цвета платья, расшитые платиновыми нитями и скроенные так, чтобы длинные подолы не были помехой при верховой езде. Следом одели сапоги из тонкой кожи, облегающие их стройные ноги до колен. Я, уже одетый в костюм аналогичного цвета, наблюдал, как их длинные светло-золотистые волосы укладывают в сложные прически. Когда с этим завершили, я протянул Маделиф подарочную коробку и крошечный букетик эдельвейсов, перевязанный лентой в тон одежды и прикрепленной к платиновой булавке. От вида эдельвейсов глаза волшебницы наполнились изумлением, словно она уже не ожидала, что я когда-то еще их снова ей подарю.
— Спасибо, Эгихард, — прошептала она и приколола букетик к своему платью, чуть ниже левого плеча.
После этого раскрыла коробку и застыла — в ней лежало платиновые ожерелье, браслет и серьги, в виде тех же эдельвейсов, настолько искусно сделанные лучшими мастерами-гномами, что цветы казались настоящими. Лишь крошечные бриллианты, поблескивающие в центре выдавали что это на самом деле драгоценность.
— Позволите? — я надел ей ожерелье, застегнув сложную застежку.
— Выглядит восхитительно…
— Эмм… — я поглядел на следящую за нами Маргарете. — Знаю, что не принято дарить одинаковые украшения, но сегодня особый день, так что надеюсь, вы обе меня простите.
Я протянул Маргарете аналогичную коробку и букетик.
— Спасибо, Харди, — она спешно открыла коробку и повернулась ко мне спиной, чтобы я тоже надел на нее ожерелье, а потом не удержалась, чуть едко добавив: — Я конечно понимаю, что мои любимые фиалки вряд ли бы подошли к нашей одежде, но то что ты выбрал любимые цветы Маделиф — это всё же не совсем справедливо.
— Эдельвейсы — не мои любимые цветы, Маргарете, — заметила Маделиф с улыбкой.
— Что? — Маргарете с недоверием повернулась к нам.
— Ты же знаешь, что эдельвейсы — это символ, Гретке, того, что находится на практически недосягаемой высоте, что почти невозможно заполучить. Но нас эти трудности не касаются — мы уже на самой вершине, — я обнял обеих, легко поцеловал. — Пора.
Мы вышли из покоев. В коридоре нас ждали Карлфрид и все главы Гильдий. Обменявшись приветствиями, мы спустились вниз, во внутренний двор замка, где конюхи держали подготовленных лошадей. Грифон нетерпеливо стучал копытом и зло пофыркивал, но почти сразу присмирел, едва заметил меня. Я помог сесть Маделиф с Маргарете, следом вскочил в седло сам и мы неспешно направились к месту проведения церемонии. За нами шли маги.
Сразу за коротким мостом, ведущим с замкового острова в парк, начиналась просторная площадь, обрамленная с двух сторон липовыми аллеями. Вся она была заполнена гостями. Причем самыми важными. Остальные приглашенные вынуждены были разместиться еще дальше — вытянувшись вдоль трехсотметрового пруда, делящего парк на две половины.
У липовых аллей и дальше, за прудом протянулись установленные шатры, сшитые из шелка и имитирующие башни Шверинского замка — с терракотового цвета стенами и черными крышами, на которые маги добавили волшебные огоньки, придав им форму созвездий. Над шатрами, как и над самим замком и вокруг площади трепетали знамена с новым имперским гербом.
Мы добрались до площади, подъехали к возвышению, на котором был установлен трон и два куда более скромных по виду кресла. С двух сторон возвышение охраняли выстроившиеся в ряд грифоны, застывшие словно статуи. Однако взгляды их оставались подвижными, следя за происходящим.
— По-моему с грифонами вышел перебор, Эгихард, — шепнула мне Маделиф, когда я помог ей спешиться. — Гости, кажется бояться пошевелиться.
— Значит точно никуда не сбегут, — произнес я, прищурив глаза в насмешке.
Конюхи, следовавшие за нами, отвели лошадей в сторону. А мы поднялись на возвышение. Неподалеку от строя грифонов Ленели неслышно давала распоряжения магам-ассистентам, чтобы они управляли висевшими в воздухе телекамерами, транслировавшими церемонию. Сама журналистка держала перед собой микрофон, готовая комментировать — одна из камер была направлена на нее. Ее коллеги с других каналов и СМИ, расположились на другой стороне. Ленели несомненно выбрала для себя самый выгодный ракурс.