Другую же, большую часть зала занимали сундуки, столы, заваленные рудой, образцами камней и инструментами. Сюда же из другого туннеля подходила узкоколейка с вагонетками. И уводила в другой туннель, через который видимо они вывозили украденную руду и камни.
Цверги и еще с десяток гномов обнаружились в центре пещеры, рассевшиеся на чурбанах у жарко пылающего каменного очага и что-то оживленно обсуждавшие с мрачными лицами.
— Можно заглянуть к вам на огонек? — поинтересовался я и зашёл внутрь.
Цверги с гномами, явно не ожидавшие нашего появления, подскочили испуганные и растерянные, а потом, попятившись, попытались атаковать магии. Около меня заполыхали искорки, словно их высекали кирками в камнях, да и запахло точно так же — обожжённым камнем и нагретым железом.
— Вы серьёзно? — спросил я. — Давайте лучше поговорим.
— Нам не о чем говорить с драконом! — выкрикнул их вожак.
Впрочем голос прозвучал довольно неуверенно и испуганно.
Я изучил его и вдруг понял, что встречал этого цверга в швейцарских Альпах.
— А ведь мы встречались с вами раньше, господин Вальтрам, — заметил я.
— Вряд ли мы встречались, Ваше Величество. Я бы вас точно запомнил.
— За двенадцать лет я, конечно, изменился, но вряд ли ТУ встречу вы забыли.
Цверг Вальтрам открыл рот от изумления, его и без того бледная кожа поблекла еще больше.
— О, всемогущие горные боги, нам конец… — простонал он и, внезапно обессилев, шлепнулся задом на чурбан, на котором он прежде сидел.
Глава 7
Судя по лицу цверга, события нашей с ним встречи пролетели перед его взором за несколько мгновений. Впрочем и я моментально вспомнил наше знакомство.
Дело было в Интерлакене, небольшом швейцарском городке, расположенным между двумя озерами. Мы с отцом сидели за столом открытого ресторанчика, работавшего на летней ярмарке. Позади нас шумел один из рукавов реки Аар, пенными потоками прорывавшийся через шлюзы. За рекой высились крутые скалистые горы, на которые, где было более полого, рос хвойный лес.
Отец нервничал — покупатель опаздывал. Я было задремал, разморенный на солнце, но вскоре сон пропал — в нос настойчиво лезли аппетитные запахи готовившейся еды. Но Теодерих ничего покупать не собирался — он как обычно дотянул до последнего, потратив все деньги. Теперь, купив на последнюю мелочь себе пиво, отец медленно цедил его, оправдывая наше пребывание в ресторане. Я поерзал, выразительно глянул на него. Он прекрасно понял мой взгляд, но ничего не сказал.
От ресторана тянулась «улочка» с лавками, в которых продавали еду и безделушки, было несколько аттракционов и каруселей. А совсем сбоку от реки, как раз напротив нас, обосновался шатер с гадалками. Там же велась игра в наперстки.
— Сможешь угадать, где шарик, Харди? — наконец нарушил молчание отец. — Там вроде нет ни одного мага.
Я посмотрел на него недоверчиво.
— Ты серьезно? — спросил я. — Не знаешь как это устроено? Это же мошенники. Ни под одним наперстком нет шарика.
Теодерих нахмурился.
— Но я видел, как некоторые угадывали…
— Это подставные игроки. Для них специально оставляют шарик. Только полные идиоты не знают, что их обманывают. А их, как видишь, полно.
Отец нахмурился, думая, оскорбил ли я и его заодно, но потом задумавшись, мрачно произнес:
— Может быть ты и прав. Будь наши предки такими же сообразительными как ты, возможно наш род не удалось бы разорить. Теперь мы ничем не лучше этих цыган — ни дома, ни денег, постоянно в дороге.
Я поглядел на него с неодобрением — от подобных воспоминаний у него всегда опускались руки и в такие моменты отец часто принимал спонтанные и весьма опрометчивые, если не сказать опасные, решения.
— И как давно это случилось?
— У моего деда еще было довольно приличное состояние, особняк, земля. Большей частью болота, но там водилось много птиц, утки, гуси. Он далеко не бедствовал, пока к нему не пришли и не втянули в какое-то сомнительное дело. В итоге наш род лишился всего. От родителей нам достался уже какой-то крошечный полуразвалившийся дом, который мы с твоей тетей Цецилией продали, поделили деньги пополам и разбежались в разные стороны.
Я поглядел на него удивленно.
— Ты не говорил что у тебя есть сестра, — произнес я.
Отец поморщился.
— О существовании некоторых родственников лучше не вспоминать или и вовсе забыть.