Нам попался горный ручей, у которого мы остановились, чтобы напиться и отдохнуть. Несколько раз я замечал взгляды цверга, словно он оценивал свои шансы на побег. И по его лицу было видно, что он не сомневался, что мог сбежать от Теодериха, но я по-прежнему вызывал у него чувство страха и неуверенности.
Места вокруг раскинулись живописные — крутые скалы, изумрудные островки елового леса и куда более светлых тонов альпийские луга, пестревшие от летнего цветущего разнотравья.
Где-то дальше, на соседнем склоне шла куда более протоптанная туристическая тропа, ведущая к срывающимся в пропасть тонкими водяными нитями водопадам.
Потом тайная тропа свернула в узкое ущелье, проход в которое скрывали густо разросшиеся низкорослые сосны. Дальше тоже пришлось прорваться через заросли, пока мы не оказались в месте, где склоны так близко подходили к друг другу и были настолько отвесны, что сюда не доставали солнечные лучи. Впрочем как и тепло — тут словно всё еще царила ночная прохлада. Я снова надел рубашку, а отец — пиджак. В этом полумраке растительность почти исчезла. Пытались расти какие-то чахлые деревца и травинки, среди серых камней местами пробилась такая же чахлая трава. И только со скальных стен вокруг нас свисал такое же серый мох.
— Да уж, мрачное местечко, — произнес Теодерих. — Впрочем, мы бывали в местах и куда более суровых.
Примерно через час пути склоны немного разошлись. С одного, ставшим более пологим, недавно обрушившийся камнепад полностью перегородил тропу. Однако через завал перебираться не пришлось — Вальтрам указал на черный провал пещеры.
Наколдовав магические огоньки, мы вошли внутрь. Цверг провел нас по узкому ходу в пещерный зал, завел за наваленную груду камней и с траурным лицом остановился перед железным, с виду ничем не примечательным сундуком, местами даже поржавевшим. В таких, наверное, хранили обычную руду. Теодерих глянул на него и тот, опомнившись, засуетился, отыскал в кармане ключ, отомкнул навесной амбарный замок. А потом с выражением, что лишается самого дорогого на свете, откинул крышку. По пещере разбежались разноцветно-золотые блики, а моя отец не сдержавшись, даже присвистнул.
Сундук на одну треть был заполнен золотыми самородками и необработанными драгоценными камнями. Но даже последние в свете магических огоньков выглядели эффектно.
Я заметил, как у Теодериха алчно разгорелись глаза.
— Нам надо всё это забрать, Харди, — сказал он.
— Каким образом? Напомнить, сколько весит золото? Да и камни вряд ли тоже можно назвать легкими.
Теодерих процедил сквозь зубы проклятье, посмотрел на цверга и тот попятился от его взгляда.
— Нет, нет, пожалуйста, пощадите, господин тёмный маг! — выкрикнул он, бухнувшись на колени.
— Если мы это сделаем и унесем отсюда сейчас только часть, ты же точно позовешь своих соплеменников, чтобы забрать всё отсюда, не так ли? Так что вряд ли стоит оставлять тебя в живых. Убей его, Харди.
— Нет, нет, пожалуйста, у меня есть еще один тайник! — заверещал цверг. — Даже еще два.
— По-моему, ты просто врешь, — сказал отец.
— Нет, клянусь! Есть же хорошая поговорка: не клади всё своё богатство на один корабль. Я специально спрятал в различных местах.
Чертов карлик нагло врал, чтобы спасти свою шкуру. Но я не стал говорить об этом отцу, решив узнать куда заведет его жадность. Теодерих посмотрел на меня.
— Что думаешь, Харди? — спросил он.
— На его месте, я бы тоже спрятал клад в разных местах, — произнес я. — Но нам даже этой части будет достаточно.
— Ну уж нет. Они хотели нас убить и господину Вальтраму придется расплатиться по полной, — недобро посулил Теодерих, а потом, словно осененный идеей он сказал. — Останешься тут вместе с ним, а я схожу за твоими братьями. Думаю, вшестером мы всё это уже унесем.
Я поглядел на него с недоверием.
— Ты сейчас шутишь?
— Ты вполне справишься, приглядеть за цвергом — это несложно.
— Может, ты тут останешься? Тебе уже не так легко ходить по горам, я сделаю это быстрее, — заметил я.
— Я бы может и согласился, но твои братья тебя не послушают, Харди, — отец как-то недобро усмехнулся.
Внутри меня всколыхнулась злость.
— Значит, я их заставлю, — процедил я сквозь зубы.
Выражение лица у Теодериха изменилось, на нем проскользнула растерянность и страх, а потом он помрачнел.