«Хорошая каталка получилась», — еще раз огладил подлокотник я.
Надо будет обязательно к колеснику еще раз наведаться. Добрый мастер! Сильно там на него насела стража после покушения на меня? А то мы сдернули оттуда, оставили хозяина одного расхлебывать…
При мысли о втором за короткий срок покушении гворча на мою драгоценную жизнь я опять вспомнил о своем несчастном одиноком брате и вновь почувствовал растущее в животе раздражение. Неизвестность и отсутствие новостей угнетали. Где мой мобильный, где мой скайп, где мой интернет, клиббы вас задери!
— Кстати! — обратился я к Остаху. — Ты что, тот стул на колесиках, то уродство умудрился продать?
— Уродство! Скажешь тоже, Оли. Толстосумы местные чуть драку не устроили. Видел бы ты… У них же кошели толстые, а задницы — еще толще. А коридоры в госпитале сам видел — дли-и-инные. Задницу-то по таким узким коридорам в паланкине не поносишь, а на стуле с колесиками — самое то! Едешь мимо своих приятелей и поплевываешь!
— Ну-ну… И чем драка за трон закончилась? — хмыкнул я.
— Какая драка?! — махнул рукой Остах. — На шум пришел серьезный дядька. Из военных. Шея — как у матерого секача. Толстозадые мигом заткнулись. Он и купил.
— А чего такой недовольный тогда?
— Ох… Чует мое сердце, Оли — зря мы с ним связались, с секачом этим…
— Ладно тебе… Мы ж теперь у наместника живем. Сколько монет то выручил?
— Три золотых, — ответил Остах. И подначил: — Что, тоже Буддалу отнести?
— Нет, самому пригодятся, — я чуть не ляпнул про «карманные деньги», забыв, что такого понятия здесь нет. В горских нарядах карманов и вовсе не имелось. А здесь, в Атриане, я встречал пару раз лишь грубые накладные карманы. Выглядели они… Убожество, одним словом. А если нет толковых карманов, то и карманным деньгам неоткуда взяться.
«Не забыть внутренние карманы изобрести», — поставил я про себя галочку.
— Зачем тебе три золотых? — не понял Остах. — Это ж такие деньжищи… Увидит кто… А что понадобится тебе — так я мигом…
— Наследник дана Дорчариан не должен бегать и просить, Остах, — возмутился я. — Так что разменяй золотой и выдели мне меди и серебра. Всего один золотой, не три!
Остах поджал губы, но вновь вспомнил, что не такой уж я теперь и маленький. Бубня про себя, он полез в кошель на поясе.
— А это-то что за здание? — дабы сгладить неловкость спросил я и мотнул подбородком в сторону мраморных ступеней и высоких массивных дверей.
— Провинциальный архив, — не поднимая головы и не отрываясь от пересчета мелочи, ответил Остах. Закончив звенеть монетками, он протянул мне кошель и добавил: — Сам скоро увидишь. Внутренний двор у архива общий со школой, оттуда можно с заднего входа войти в библиотеку. Она тоже в здании архива, ее часть. Ох, и книг там, Оли!.. Вход для любого ученика бесплатный, но посетителей немного. Ученики такие ленивые, что… только мухи и библиотекарь ждут тебя. Мухи — клиббы с ними, а вот библиотекарь… — Остах замолчал, дернул нижней губой и продолжил невпопад: — А Эндир одно время в библиотеке дневал. А я — ночевал, — наставительно добавил Остах, покачав указательным пальцем.
Намек Остаха я понял и послушно кивнул. Библиотеку я и без того непременно бы посетил. При моем-то информационном голоде! А вот как дядька мог ночевать в охраняемом здании архива… Я открыл рот, чтобы вызнать у наставника подробности, но меня окликнули.
— Олтер! — раздался громкий голос Туммы.
Я оглянулся. Темнокожий врачеватель вернулся не один. Рядом мялась парочка сопровождающих. Они подошли, и я поднялся.
— Отвезите каталку, — велел им Тумма.
Те низко поклонились и схватились за рукояти, пытаясь приподнять мое кресло. Они что, на закорках его собрались тащить?
— Погодите! — остановил их я, и те послушно встали. — Барат, покажи им, — обратился я на дорча к охраннику.
Вскоре довольные слуги весело покатили коляску, радуясь легкому поручению.
— Теперь можно идти, Олтер? — спросил гигант.
— Можно, Тумма, — кивнул я. — Идем.
Когда мы подошли к распахнутым воротам, стоящие по бокам стражники даже не посмотрели в нашу сторону. Воины, что сидели рядом с караулкой, ни на миг не прекратили свой треп.
«Тарх за такое всем бы шею намылил, — подумал я. — Гость я, может, и почетный, но торжественной встречи не наблюдаю».
Непонятно, зачем я отсылал кресло-каталку? Для чего мучился, топал на своих двоих, для кого наряжался… На кого хотел произвести впечатление? Перед воротами никого, кроме стражников, не было. Никто меня не ждал и не встречал. Хоть раба опять не прислали — и то хлеб…