– Наша доблесть?! – едва не поперхнулся остатками орехов антиквар. – Чем тебе воинская доблесть не угодила, Софи?
– Войны нет, живи да радуйся, что Боги тебя отметили. Поступил бы в стражи, пусть даже к местному лорду: и монеты платят и по лесам не надо бегать. Чудища все эти, а она бедняжка сидит, ждёт его окаянного, – вместе с последними словами София пододвинула толстую доску и ножом скинула с неё нарезанные овощи в глубокую миску. После взялась за ухват и достала из очага казанок. Опрокинув в него миску, высыпала овощи и задвинула обратно. Отряхнув руки, девушка отошла от огня и уселась напротив возлюбленного. – Вот зачем ему это? Что такого хорошего в этой охоте?
– Ну и вопросы у тебя, милая, – криво улыбнулся Корнелиус. – У всех свои резоны, знаешь ли. Дело молодое: кто-то славы ищет, другой – силы, а третьему и звонкой монеты достаточно. Стражам-то одну, две серебряных платят. Это если у них круг большой, а мелочь всякую, что орден каждый год из ворот выкидывает и воинами-то толком не назвать. Так, мясо с горячей кровью и отшибленными мозгами. Какие тут деньги? Все, как один, в разбойники подаются, честных торговцев донимают почём зря! – хмыкнул старик, скривившись, видимо, припомнив нечто весьма неприятное. – Ну, или в солдаты, в лучшем случае.
– А охотники? – улыбнулась девушка, прекрасно распознав недовольство мужа. Уж кто-кто, а он точно не любит бандитов да разбойников.
– А вот их уже и не поймёшь, красотка ты моя, – взял он её за руку. – Эти ребятки – парни серьёзные. В охотники-то круга с пятого почитай попадают, не меньше. И бьются они не на жизнь, а на смерть, за правое дело бьются, дорогая. Чудовища всегда были, и если б не охотники, давно нас всех пожрали бы. Это здесь, за крепкими стенами да грубыми стражниками в доспехах, хорошо, тепло и волки не кусают, – с этими словами Корнелиус попытался дотянуться второй рукой до девушки и пощекотать, но та вовремя поняла, к чему всё идёт и со смехом вскочила со стула.
– Бесстыдник! Ужин на огне! Ночью приставать будешь, – показала она ему язычок и, резво метнувшись к очагу, продолжила готовку.
– Ну вот… – протянул старик, рухнув на стол, с протянутой рукой.
– Не причитай, не причитай там! Давай дальше рассказывай.
– Да, нечего особо рассказывать, – вдруг посерьёзнел мужчина, выпрямляясь на стуле. Вместе с пламенем очага в его глазах отразились прожитые годы и яро скрываемая старость. На краткий миг антиквар обратился уставшим, толстым старцем, который повидал столько грязи, предательства и обмана, что давно разочаровался во всём и во всех.
– В городах люди забывать начинают, каково это на опушки леса жить да на реку поутру ходить. Все важные стали, думают, если в поле за стенами работают то и сами как отцы да деды, а оно не так всё. Мрут люди, София, мрут как мухи: кого волк загрызёт, кого вурида (1) в чащу утащит.
Звякнув ухватом о стенку очага, девушка резко обернулась к мужу. Судя по нервному движению, она была той самой городской девой, что забыла свои корни и испугалась одного лишь имени лесного духа:
– Прямо вурида? Я думала, всё это сказки да россказни для малышни.
– Если бы, милая, если бы…
***
Лето медленно шло к середине, а Корнелиус, стоящий за прилавком своей лавки, изнывал от нестерпимого зноя. Вытирая потную шею насквозь промокшим платком, мужчина в сотый раз клял Богов и демонов бездны за адскую погодку:
– Святой Бадлинг, на кого же ты нас покинул? Где же твои воды, да дожди? Э-эх… Тяжки дни наши…
Громкий скрип входной двери отвлёк старика от причитаний. Мгновенно собравшись и убрав платок, Корнелиус уставился на вошедшего. Поначалу он его даже не признал – был грешок. Рваный-прерваный доспех, да скорее куча тряпья, и какая-то мотня, обвязанная вокруг головы, чтобы скрыть лицо толи от палящего солнца, толи от любопытных глаз. В госте сложно было опознать Веруса, однако, когда он вскинул руку, приветствуя хозяина лавки, тот всё понял.
– Здоровья почтенным старикам! – громко произнёс парень, проходя мимо стеллажей с товарами.
– И тебе не кашлять, наглый малец, – мгновенно среагировал Корнелиус, чуть сдвинувшись вдоль прилавка, чтобы оказаться ровно посередине.