– Это древний символ рода Дэ Данаан. Отсюда мы пришли.
Пурпурная занавесь ветвей рябины, согнувшейся в низком поклоне, небрежно прикрывала вход в глубины холма – круглый, точно лаз в хоббичью нору.
– Здесь жили твои предки?
– А ты думала, я реверанс в сторону человеческой культуры делаю?
Киэнн призвал невесомо-парящую свечу и ступил под своды полузабытого пристанища.
– Думаю, ни один Дэ Данаан не был здесь уже несколько столетий.
Послушный огонек поднялся к самому потолку и залил пещерные покои золотистым солнечным светом. Древняя обитель пребывала в запустении, однако следы былого величия взирали со стен в узлах и хитросплетениях драгоценной мозаики, любовно выложенной бирюзой, нефритом и аметистом.
– Бессовестно разграбили, – слегка поморщился полуэльф. Впрочем, оный факт его, по меньшей мере, ничуть не удивлял. – И ведь не признается никто.
Провел ладонью по пыльному витражу узкой щели окна:
– Добро пожаловать домой, моя королева! – в голосе вновь зазвучала ирония. – Горячей воды у меня, правда, нет, электричество не изобрели, вай-фай и айпи-телефония отсутствуют.
– Неудачник! – беззаботно хохотнула Эйтлинн.
Подменыш коварно усмехнулся:
– Да и не говори! Ни тебе фешенебельной виллы с видом на лазурный берег Адриатики, ни Роллс-Ройс Фантом 2003-го года, всего-то и добра, что несчастные двадцать пять сантиметров!
Этта зашлась хохотом:
– Сукин ты сын, Киэнн! От скромности ты точно не умрешь!
Нахальные глаза изобразили секундную задумчивость:
– Ну, кем была моя родительница – я не имею ни малейшего понятия. Так что все может статься.
Подменыш обвел взглядом пустынные залы:
– Боюсь, у меня уйдет не меньше месяца, чтобы привести это в мало-мальски жилой вид. А пока...
Золотистый огонек, точно заостренное перо, принялся вычерчивать изящные наброски в сгустившемся сумраке пещеры своими особыми чернилами магии, предметы покорно материализовались один за другим, наполняя комнату диковинным гарнитуром. Изящные ветвисторогие серебряные изголовья кроватей, уютный темно-зеленый бархат подушек, витые цветочные гирлянды на легких оправах зеркал, хрустальные столики, точно подернутые кромкой льда озера для крохотных корнуэльских пикси или эльфов из сказки о Дюймовочке, драконья пасть ярко пылающего камина... Потрясенная фоморка не верила своим глазам! Эльфийский кудесник придирчиво оценил работу и грустно вздохнул:
– Красиво, но не протянет и пяти суток.
Этта подозрительно покосилась на своего чудесного избранника:
– Киэнн, а ты сам, часом, не иллюзия? И не исчезнешь через денек-другой?
Подменыш смущенно улыбнулся:
– Не обещаю.
***
И он действительно исчезал. То и дело сбегал невидимой тенью на сутки-другие, этак примерно в неделю раз. Несостоявшийся король отчаянно наслаждался своей внезапной свободой, пил взахлеб пронзительный воздух Маг Мэлла, пел в унисон его русалочьим ручьям, плясал в хороводах с его беспечными обитательницами. «Моя жизнь – мелкая разменная монета, и моя голова, кажется, больше никому не нужна, – ликуя, пояснял он Эйтлинн. – Но, если однажды я все же не вернусь – посмотри под стенами Инис Гвид-Ринн».
Однако он каждый раз возвращался. Не скрывал от быстро смирившейся фоморки, что прогулки его частенько приобретают отнюдь не целомудренный характер. Но большую часть своего времени честно и самоотверженно посвящал ей и малолетнему сыну. Стоически терпел все его пинки, лишь иногда упрашивая Этту «сказать ему, чтобы он так больше не делал». Впрочем, почти всегда сам же немедленно портил результат.
– Ллеу, перестань терроризировать отца! Вот сейчас как придет злой одноглазый дядька Балор2 да как посмотрит на тебя!
Киэнн поморщился:
– Этт, не морочь ему голову, – он вновь подсел к юному деспоту: – Нет никакого злого дядьки Балора, Лу. Именно ты – самое опасное существо в этом мире. Но только это не за просто так. Однажды ты станешь таким же как я и на себе попробуешь того, чем сейчас потчуешь меня.
Златоглазый детеныш фоморки сосредоточенно наморщил лоб:
– Когда стану взрослым?
Киэнн кивнул.
– Быть взрослым плохо?
– Да, довольно скверно, Лу. Хотя, есть и свои приятные стороны...
Этта встревоженно пронзила его взглядом:
– Только давай ты не будешь начинать рассказывать...
– А давай ты пойдешь погуляешь, – неожиданно настойчиво «предложил» старший Дэ Данаан. – Подышишь воздухом, принесешь чего-нибудь на ужин.
– А не боишься с ним наедине оставаться? – попыталась отыграться фоморка.
Киэнн решительно мотнул головой:
– Страх – глупое чувство. Бесплодное. Довольно с меня его.
Когда супруга вышла, подменыш доверительно обернулся к заинтересованно глазеющему на него малышу:
– Так вот, Ллеу, нет ничего хорошего в том, чтобы быть взрослым. Не верь никому! – Ты не становишься ни лучше, ни умнее, ни сильней, ни красивей. Ты только с каждым днем на шаг ближе к собственной смерти. Но не одно лишь время делает тебя старше. Каждый раз, когда ты причиняешь кому-либо боль – ты взрослеешь. Каждый раз, когда ты испытываешь боль – ты взрослеешь тоже.
Он пару секунд помолчал, давая ребенку обдумать услышанное.
– Я сказал тебе, что у взросления есть приятные стороны... – Я соврал.
Впрочем, взрослело царственное дитя, как и полагалось по природе происхождения, с поистине сказочной скоростью: Ллеу заговорил на третью неделю после рождения, встал на ноги примерно тогда же, а в годовалом возрасте выглядел здоровым крепким трехлеткой и рассуждал примерно на уровне пятилетнего. Ну а баловаться «магией», которой он именовал силу Глейп-ниэра, юный король начал и того раньше.
Не имея ни малейшего обоснованного желания в очередной раз задыхаться в жестокой судороге, Киэнн, как мог, внушал своему чаду мысль о том, что «магия эта – плохая».
– А какая – хорошая? – провокационная двусмысленность вопроса поставила подменыша в тупик.
– Ты знаешь хорошую магию? – с детской бескомпромиссностью продолжал настаивать отрок.
Взрослый нерешительно замялся:
– Вроде, да...
– Покажи!
Киэнн задумчиво склонился над столом, зажег три пары свечей, несколько раз передвинул их особым образом. Куском мела начертил четыре символа. Заинтересованная Эйтлинн тоже подошла. Полуэльф радостно кивнул:
– Ага, иди сюда, Этт, сейчас будет 3D-кино! Или даже 4D, если хотите.
Он коснулся ладонями края стола и кончиками пальцев настучал ритм. Руны вспыхнули фонтанами искр и поплыли светом прожекторов в точно раздвинувшемся пространстве...
Четверка музыкантов явилась из сумрака. Хрупкий самовлюбленный вокалист с отчаянной гривой волос цвета спелой пшеницы изогнулся в невероятной позе и схватил левой рукой микрофон:
– Good evening! I said good eeeeevening!
Магический пасс рукой от лукаво щурящегося темноволосого гитариста – и крепкое сорокалетнее вино рок-н-ролла полилось в полурастворившуюся комнату. Этта выдохнула:
– Боже, Киэнн, как ты это делаешь?
– Транслирую из своей памяти – она же у меня, ты знаешь, безразмерная.
Дитя Маг Мэлла глазело на невиданное доселе зрелище, широко распахнув золотистые глазенки и приоткрыв рот от изумления:
– Что это?
Киэнн довольно усмехнулся и указал на бесноватого демона-гитариста:
– Это – великий маг и волшебник из мира людей. И его магия по названию Лед Зеппелин.
Мальчишка самозабвенно прыгал в такт музыке:
– Хочу такую магию, как у них! Научи меня! Научи!
Киэнн отстраненно любовался сотворенным его же собственной рукой видением и одновременно, со внутренним одобрением, оценивал реакцию сына: