Тем не менее, к рубежу XIX и XX в. отчетливо обозначился предел русской этнической силы и Российской империи: имперская экспансия перешла свой оптимум, а доля русских в населении империи стала сокращаться, что соответственно вело к увеличению и без того немалой имперской ноши.
Имперская экспансия достигла своего предела к середине XIX в. Включение в состав империи Средней Азии было предприятием, не имевшим никаких серьезных общегосударственных резонов. По крайней мере высшая государственная власть, здраво оценивавшая состояние подвластной страны, этого совершенно точно не хотела. В каком-то смысле царизм был поставлен перед свершившимся фактом русскими военачальниками, чьи действия, по мнению даже симпатизировавших им людей, носили авантюрный характер[128].
Что же принесло включение Средней Азии и Казахстана в состав империи? Ничего, кроме потерь: огромных финансово-материальных затрат и отвлечения квалифицированных человеческих ресурсов. Средняя Азия не служила России ни сырьевой базой, ни рынком сбыта, ни очередной возможностью русской крестьянская колонизации[129]. Эти огромные территории не были интернализованы, природнены русскими, они остались для них чужими.
Здесь надломилась стратегия естественной, заполняющей подобно воде низины, русской ассимиляции. «Приняв в состав государства обширные территории Закавказья, Средней Азии и Казахстана, Россия перешагнула естественные ландшафтные границы ареала расселения русского этноса. […] выйдя за пределы естественного ареала расселения, русские столкнулись с этносами, имевшими совершенно иную культурно-историческую традицию… Остывающая лава русской колонизации, теряющая пассионарность, уже не могла перерабатывать чужеродные этнические элементы с прежним успехом, а снижение возможностей ассимиляции русским этносом все новых и новых “инородцев” неизбежно влияло и на скорость их гражданской натурализации и интеграции в российское общество»[130].
И дело было отнюдь не в недостатке ресурсов и внимания. Ведь кардинально изменить ситуацию не смогла даже советская политика форсированного развития национальных окраин. Миллионы русских (шире – восточных славян) рассеялись «как дым, как утренний туман», едва только Советы рухнули. Впрочем, славянская эмиграция из среднеазиатских советских республик началась еще полутора десятилетиями ранее кончины СССР: русские слишком очевидно чувствовали себя там лишними.
Говорить же о геополитических и стратегических интересах, якобы толкавших Россию в Среднюю Азию, можно, лишь перепутав местами причины и следствия. Если бы Россия не дошла до Афганистана и Памира, то о какой «Большой игре» с англичанами шла бы тогда речь? Ведь у нас просто не оказалось бы почвы для столкновения интересов с «англичанкой». Геополитика и стратегия постфактум притянуты для обоснования крайне сомнительного с точки зрения российских интересов завоевания Средней Азии.
Порою создается впечатление, что империями движет рок: в своей экспансии рано или поздно они превосходят некую границу возможного, за которой начинается их постепенное, поначалу незаметное скольжение вниз, к упадку.
Ведь главным ресурсом Российской империи были не пушки, деньги и железные дороги, а русский народ. Но как не велика была русская сила, к началу XX в. обозначился ее демографический предел. Если в 1800 г. доля великороссов составляла 54 % от численности населения империи, то столетие спустя, по переписи 1897 г., она уменьшилась уже до 44,3 % (17,8 % составили малороссы и 4,7 % белорусы).
Между тем демография имела решающее значение для судеб империй Нового времени. Эмпирически прослеживается отчетливая закономерность между снижением доли «имперского» народа менее половины общей численности населения страны и кризисным положением континентальных империй. Этнические турки в середине XIX в. составляли лишь 40 % населения Османской империи, которая считалась «больным человеком Европы». В воспринимавшейся современниками слабой и обреченной «двухосновной» Габсбургской монархии немцы в начале XX в. составляли менее четверти населения (вместе с венграми – 44 %; по совпадению столько же, сколько русские в Российской империи). Россия скрывала за блеском внешней мощи и бурным промышленным развитием острейшие проблемы и внутреннюю слабость, драматически проявившуюся с началом XX в.