— Например?
Проходит вглубь комнаты и, не притормаживая, плюхается на свою кровать, успевая развернуться спиной к матрасу, лицом ко мне.
— Насчёт камер наблюдения, болван.
— Вот вопрос, конечно, спорный, кто здесь болван, потому что из нас двоих именно ты ворвалась на этаж КПЗ и аки какой-то неуловимый мститель принялась выпускать преступников на свободу!
— Тай — не преступник.
— Это ты, видать, головой ударилась, когда он тебя повалил на землю и пытался растерзать, да?
Я хочу протестовать, но вместо этого вся злость выражается на моём лице оскалом, а из глотки вместо слов вырывается животное рычание.
Бен усмехается.
— Так он тебя ещё и укусил!
Первое, что попадается мне под руку — висящая на спинке стула рубашка в красно-жёлтую полоску. Секунда — и она, скомканная, летит в Бена. Он успевает перехватить её, но рукав всё-таки бьёт его по лицу манжетом с пуговицей, отчего Бен морщит нос и прикусывает губу.
Я подхожу к кровати с синим пледом. Очевидно, принадлежит она Тильде. Чтобы удержать себя от попытки задушить Бена, я выбираю именно её как расположенную у противоположной стены. Присаживаюсь на самый край, стараясь перенести вес тела на ноги. Тильда мне совсем незнакома. Мало ли, какие у неё «тараканы» насчёт личных вещей.
— Кому ты рассказал? — спрашиваю только тогда, когда чувствую, что начинаю успокаиваться. — Марку? Аните? Всем сразу?
— А ты как думаешь? — Бен подкладывает ладони под голову, закидывает ногу на ногу. — Марк — мой лучший друг. Не знаю, как ты, а я под этими двумя словами подразумеваю полное доверие.
— И что он знает?
— То, что не выставило бы меня сумасшедшим в его глазах.
— Это он подчистил запись?
— Ага.
— А Анита?
— Она ничего не знает, спасибо моему бесподобному актёрскому таланту.
Я хватаю в руки подушку в чёрной наволочке. Бен готовится к удару, поднимая корпус и прикрывая лицо руками, но я не собираюсь ничего кидать: лишь сжимаю подушку пальцами и объявляю вслух, что представляю на её месте его шею.
— Помощь Марка нам будет полезной, — оправдывается Бен. — Считай, теперь у нас есть миротворец на все случаи жизни!
— Ну да, — я скептически фыркаю. — Осталось только раздобыть хранителя.
— Кстати, об этом я тоже думал…
— Бен! — вскрикиваю я, перебивая. — Ты головой чисто из принципа не думаешь?
— А что? — Бен искренне не понимает причину моего возмущения, и это бесит меня ещё сильнее.
— А то, что я вообще-то никому ничего не рассказываю, хотя очень хочется! Молчу, потому что не хочу подвергать опасности тебя и Нину. Ты не думаешь о том, что у людей возникнут вопросы, если ты вдруг скажешь: «О, а вы не знали? Я, кстати, изменил настоящее!».
— Я…
— Знаю, что тебе тоже тяжело, но перед тем, как делать что-то подобное, ты мог бы посоветоваться со мной. Ну так, знаешь, для галочки.
Бен вдруг кардинально меняется в лице. Переставая пытаться найти оправдание своему поступку, теперь он выглядит так, словно виноватая здесь я.
— Во-первых, всё, что я сделал — это сказал Марку, что ты выпустила Тая и тебя нужно прикрыть. Не знаю, кого ты пытаешься до сих пор во мне разглядеть, но я не козёл отпущения, чтобы считать нормальным на меня срываться.
Всё это Бен произносит совершенно спокойно, что сильно контрастирует с тем, что испытываю я.
— Извиняться не собираюсь, — огрызаюсь я, хотя в этом уже нет ни смысла, ни необходимости.
— Не очень-то и хотелось, — Бен окончательно покидает кровать, перемещаясь на подоконник. Там он обхватывает колени, прижимая их к груди, и устремляет взгляд в окно. — Предлагаю сегодня пройтись по тем, кого в нашем настоящем не было. Таких тут полштаба, кстати, но до большинства мы доберёмся потом, по ходу дела, а пока можно заняться знакомыми и друзьями.
Я веду себя, как свинья, а Бен всё равно помогает мне.
В конце концов, мне не хватит ни денег, ни времени, ни возможности, чтобы расплатиться с ним по таким большим счетам.
— Например, твоими. Ты уже видела Марью?
Я киваю:
— Девочка с зелёными волосами.
— Так вот, как ты говоришь, девочка с зелёными волосами — твоя протеже.
— Серьёзно? — новость не то, чтобы шокирует, но заставляет задуматься.
— Как сердечный приступ, — Бен поигрывает бровями. — Она в штабе всего четыре месяца, и ты была той, кто помогал ей на первых порах, когда девчонка только принесла клятву. Марья тебе разве что в рот не смотрит.… Знаешь, это даже немного обидно. У меня вот нет личного поклонника, а я, между прочим, подольше некоторых в стражах хожу!..