— Травматический шок классифицируется в зависимости от причин его появления, — Валентин разворачивается к маркерной доске и быстро вырисовывает перечень из четырёх пунктов. Почерк у него Данин: округлый, обрывистый, местами абсолютно нечитаемый. — Возникающий вследствие механической травмы, вследствие операции, вследствие внутренних и наружных кровотечений и смешанный травматический шок.
Валентин носит грязно-жёлтый твидовый пиджак и красные брюки в серую клетку. У него русые вьющиеся волосы и привычка выкручивать пуговицы на рубашке.
— По степеням травматический шок тоже подразделяется на четыре степени: лёгкую, среднюю, тяжёлую и агонию.
Валентин много рассказывает, жестикулируя руками. Ученики любят его: никто не перебивает, если только этого не требует само задание лекции, слушают внимательно, а некоторые — даже с открытым ртом. Я сама стараюсь не отставать — спешно конспектирую всё, что слышу, едва ли улавливая саму суть.
По крайней мере, по записям у меня потом будет возможность наверстать упущенное.
— Кто-нибудь назовёт мне основные симптомы эректильной фазы? — Валентин бросает вопрос в толпу, и толпа отвечает ему поднятыми руками.
Но Валентин выбирает меня:
— Слава?
Я лихорадочно пробегаю глазами по написанным строчкам. Это должно быть просто, но слова рассыпаются на звуки, стоит мне только захотеть их произнести.
— Э-э-э, — протягиваю я нервно.
— Подумай о том, что именно для этой фазы травматического шока слово «шок» будет уместнее всего, — подсказывает Валентин.
Он не напирает, но явно не уступит, пока не получит от меня верный ответ.
Шок. Шок похож на тревогу. Тревога — на панику. А в этом я эксперт поневоле.
— Тахикардия, — говорю я. — Учащённое дыхания, дрожь в руках. Холодный пот. Тревога. Паника.
— Хорошо, — кивает Валентин.
Но его выдаёт беспокойство в глазах. Я быстро провожу ладонями по лицу, чтобы убрать остаток того, что во мне смутило Валентина.
Не только Валентин смотрит на меня. Сидящая рядом защитница, та самая, которая приехала с Беном, когда у нас с Таем были разборки, громко кашляет, привлекая моё внимание.
Теперь я знаю, что её зовут Лейла, и она метиска. Я не решаюсь предположить, сколько в её крови разных видов, но выглядит девушка поражающе волшебно со своими белыми волосами, смуглой кожей и глазами с полупрозрачными зрачками и радужками.
— Ты напряжена, — говорит Лейла.
— Так и есть.
— Ну ты, это, — Лейла долго глядит на свою руку, прежде чем всё-таки протянуть её и похлопать меня по плечу. — Не кисни.
Не знаю даже, как реагировать на такую сомнительную поддержку, а потому лишь выдавливаю:
— Вот уж спасибо.
Лейла, похоже, не улавливает иронию. Кивает, довольная своим выполненным товарищеским долгом. Больше к разговору мы не возвращаемся, и это не может не радовать, как и то, что Валентин больше не обращается ко мне с вопросами.
К концу полуторачасовой лекции я исписываю порядка семи листов и уже перестаю чувствовать некоторые пальцы, когда Лейла снова кашляет.
Чего мне ждать от неё в этот раз?
— Вы с Андреем встречаетесь?
— Ч-что?
— Вы много времени проводите вместе, — Лейла пожимает плечами.
Валентин увлечён разговором с двумя стражами за партой у окна, а потому совсем не обращает на нас внимание. Я пользуюсь этим, чтобы откашляться.
— Мы просто друзья. К тому же, Андрей встречается с Полиной.
— Видимо, вы достаточно близки. — Задумавшись на мгновение, я всё-таки киваю. — Он был очень взволнован, когда мы ехали на вызов, которым оказалась ваша с сыном Амадеуса перепалка.
— Он что-то говорил? — я принимаю правила этой игры, хоть и чувствую, что вероятность пожалеть слишком высока; как говорится, любопытство сгубило кошку.
— Он всю дорогу причитал, — поправляет Лейла. — Без умолку. О том, что в следующий раз он скорее тебя к кровати привяжет, нежели отпустит одну даже в конец коридора до туалета.
Я хмыкаю. Без труда представляю, как эти слова слетают с языка Бена.
— Он говорит такое разве что только Марку, — продолжает размышлять Лейла. — Но они, в отличие от вас, лучшие друзья со школы.