Но особенно тщательно люди Павловского изымали из разгромленных советских, партийных и военных организаций секретные документы, шифры, чистые бланки документов (в том числе партийных и комсомольских билетов, милицейских и чоновских удостоверений), печати, штампы.
Надо сказать, в грабежах им с энтузиазмом помогали некоторые местные жители и выпущенные из-под стражи арестованные. Особенно активно мародёрничали Матвей Кузякин со своим племянником Сенькой Рыжим. Брали они в основном самогонку и закуску. Но не брезговали и тряпьём.
В одиннадцать утра Павловский собрал на площади напуганных горожан вместе с приехавшими из деревень торговать продуктами крестьянами и в зажигательной речи призвал их бороться с большевиками и Советами, не платить налоги, скрываться от призыва в Красную армию.
— Граждане! — вещал Павловский. — Верьте, скоро придёт конец вашим страданиям и мучениям! Большевики, утопившие в крови восстание моряков в Кронштадте, крестьянские бунты в Тамбовской губернии, Поволжье, Сибири и на Дону, разбудили русский народ! Сломаем хребет жидо-большевистской гидре!
Часть награбленного Сергей Эдуардович приказал тут же раздать вдовам, бедным старикам и сиротам. Люди стеснялись, прятали глаза, но брали и молча расходились по домам. Матвей Кузякин тоже пытался прикинуться бедным и сирым, но урядник Фёдор Мокров, заметивший за спиной мародёра мешок с торчавшими из него голенищами армейских кирзовых сапог, огрел с оттяжкой Матвея сыромятной плетью.
В завершение Павловский приказал, в целях, так сказать, назидания и устрашения, принародно расстрелять схваченных Ивана Бурнашова и Ивана Егорова, не побоявшихся вдвоём оказать сопротивление бандитам. А с ними заодно расстреляли выданного «доброжелателями» одного из лидеров местного комсомола, весёлого вихрастого паренька, до конца не верившего в случившееся.
Перепуганные и одновременно счастливые, что остались живы и что бандиты грабили не всех, горожане и сельчане быстро очистили площадь.
К полудню, сложив «экспроприированное» на реквизированные повозки, отряд ушёл из Демянска. В пяти верстах от города, между деревнями Аркадово и Ользи, на берегу Явони уставшие и разморённые июльской жарой «борцы за народное дело» устроили шестичасовой привал с обильной выпивкой.
Как обычно, офицеры и казаки собрались на поляне вокруг командира, а уголовники и дезертиры — неподалёку сами по себе.
Перво-наперво помянули погибших подпоручиков Клёпина и Кузовкова. Полтора десятка погибших и пристреленных казаками тяжелораненых уголовников не помянули, не стоили они того. Затем Павловский разделил между своими часть награбленного: золотые украшения и деньги. Несколько золотых монет досталось только поручику Дембовскому. Да и то лишь потому, что он лично обнаружил мешок с монетами в сейфе уездного финотдела.
Уголовники и дезертиры с шумом и дракой делили награбленное: обувь, простыни, штаны, гимнастёрки…
Павловский брезгливо поморщился и сказал:
— Пока будем терпеть эту мразь. Возьмём Старую Руссу, пополнимся дезертирами из красных частей, и всех уголовников в расход…
— Верно, — заметил есаул Тимофеев.
— Это мы с превеликим удовольствием, — обрадовался урядник Хрущ.
Дембовский, отведя полковника в сторону, спросил:
— Силёнок-то хватит на Старую Руссу, Сергей Эдуардович? Там ведь, считай, половина стрелковой дивизии стоит. А нас всего три десятка.
Павловский, закурив асмоловскую душистую папиросу, сломанной берёзовый веткой отгонял комаров.
— Хватит, поручик, хватит. Для того Гуторов и был отправлен туда, чтобы активизировать наш центр и поработать с военспецами в красных частях, офицерами бывшими. По нашим сведениям, нас должны поддержать до полутысячи штыков и сабель. Этого вполне хватит.
В вечерней прохладе отряд отправился к Старой Руссе.
Куда подевались ответственные партийные и советские работники, личный состав милиции, чекисты и чоновцы Демянска, одному Господу было известно. Никто из них сопротивления бандитам не оказал.
20
Начальник губернского отдела ГПУ Мильнер получил информацию о разгроме Демянска лишь на следующий день, в понедельник. Он срочно собрал совещание, пригласив губернского военного комиссара Григорьева, руководителей милиции, отряда ЧОН и заведующего орготделом губкома партии. Не спавший вторые сутки, Мильнер еле держался на ногах.
— Доигрались, голуби? — с угрозой спросил он, недобро глядя на ответственного партработника. — Где были ваши люди, члены бюро укома и президиума уисполкома? А твои? А ваши? — его взгляд поочерёдно упёрся в Григорьева и в руководителей милиции. — Уверяю вас, всем воздастся. Ни Питер, ни Москва нас по головке не погладят. — Мильнер вдруг изменил тон и умоляюще обратился ко всем: — Товарищи, найдите мне этого Павловского. Живого или мёртвого, но найдите.