Пока в голове проносились противоречивые мысли, с языка моего неожиданно слетели довольно резкие слова:
– Я Мариус. Разве ты меня не помнишь? Я тот, кого ты привел к Богу Рощи и кому удалось сбежать.
Меня неприятно поразила собственная враждебность.
Маэл полностью закрыл свой разум, и я не смог понять, узнал он меня или нет. А друид быстро заговорил на латыни:
– Да, ты бросил рощу. Бросил всех, кто тебя боготворил. Ты обрел могущество, а что осталось обитателям леса? Что ты отдал взамен?
– А ты, любезный друид? Ты продолжаешь оставаться жрецом старых богов? Это служение им привело тебя в Рим?
Голос мой звенел и срывался от гнева. Я чувствовал, что веду себя не так, как нужно, поэтому постарался взять себя в руки и заговорил более решительно и отчетливо:
– Помнится, ты был чист сердцем. Я редко встречал человека более склонного к самообману и приверженного к религиозным иллюзиям, чем ты.
Я замолчал. Нужно было вновь собраться с силами.
– Старой религии больше нет, – ответил он с яростью. – Римляне добрались до самых потаенных мест. Они захватили все наши территории и построили там свои города. Из-за Дуная на нас обрушились варвары-расхитители. А уж христиане... Христиане лезут туда, куда не проникли даже римляне. Христиан ничем не остановишь.
Голос Маэла зазвучал громче, хотя говорил он шепотом:
– Но виноваты не они, а ты, Мариус! Это ты меня развратил, ты заставил меня покинуть приверженцев Бога Рощи, ты вбил мне в голову крамольные мысли и несбыточные мечты!
Он так же злился, как и я. Его буквально трясло от ярости. И, как часто происходит во время ссоры, гнев Маэла меня успокоил. Я в очередной раз повторил себе, что всегда успею его убить, и смог изгнать из сердца враждебность.
Спутник друида не скрывал удивления и следил за нами с выражением почти детского восторга на лице.
– Все это сущая чепуха, – возразил я. – Тебя следует уничтожить, и мне не составит труда убить тебя сейчас же.
– Ну так давай! Попробуй! – вскинулся он.
Темнокожий спутник взял Маэла за руку.
– Нет, послушайте меня, – примирительно сказал он глубоким голосом, – хватит ссориться. Каким бы путем ни досталась нам Темная Кровь – через ложь или через насилие, – теперь мы бессмертны. И не имеем права быть столь неблагодарными.
– При чем здесь неблагодарность? – возмутился я. – Своим бессмертием я обязан судьбе, а не Маэлу. Тем не менее я одинок и рад встрече, ибо ваше общество мне приятно. Я говорю правду и приглашаю вас в свой дом. Поверьте, я никогда не обижу гостя, находящегося под моей крышей.
Я сам удивился своей речи, но она была искренней.
– У тебя в городе дом? – спросил Маэл. – Что ты имеешь в виду?
– Настоящий дом, очень удобный. Я предлагаю вам зайти и побеседовать. Там есть чудесный сад с красивыми фонтанами. И рабы – туповатые смертные. Повсюду горят огни, а в саду полно ночных цветов. Пойдемте.
Черноволосый снова удивился.
– Я хочу все это увидеть, – сказал он, взглянув на Маэла, но по-прежнему держась за спиной друида. Голос древнего вампира звучал мягко, но властно и весьма убедительно. В нем явственно ощущалась внутренняя сила.
Кипевшая в душе Маэла ярость буквально парализовала его, заставив беспомощно застыть на месте. Только глаза метали молнии и вместе с ястребиным носом делали его похожим на хищную птицу. Мужчин, обладающих носами такой формы, почему-то всегда сравнивают с птицами. Но чистый высокий лоб и волевой рот придавали облику Маэла весьма своеобразную красоту.
Однако позволь мне продолжить рассказ. Только в тот момент я обратил внимание на одежду своих соплеменников и заметил, что оба они в обносках и босиком – настоящие нищие бродяги. Грязь к нашей коже не пристает, но, несмотря на это, вид у них был неряшливый.
Что ж, это легко исправить, если с их стороны не будет возражений. Сундуки в моем доме поистине ломились от самых разнообразных нарядов. Выходя на улицу, чтобы поохотиться или полюбоваться фреской в каком-нибудь пустующем здании, я одевался как богатый римлянин и часто пристегивал к поясу кинжал и меч.
В конце концов они согласились принять предложение. Откровенно говоря, мне понадобилось немалое усилие воли, чтобы повернуться спиной к неожиданным спутникам. Но, взяв себя в руки, я пошел впереди, хотя ни на минуту не ослаблял внимание и заставлял Мысленный дар постоянно быть начеку и следить, чтобы никто на меня не напал.
Конечно, сознание того, что Те, Кого Следует Оберегать, укрыты вдали от виллы, позволяло мне чувствовать себя достаточно спокойно. В противном случае любой из этих бессмертных мог бы услышать биение могущественных сердец. Моей важнейшей задачей было изгнать образы Отца и Матери из собственного разума.
Мы шли довольно долго.
Оказавшись в моем доме, они огляделись, словно попали в Страну чудес, хотя такую обстановку можно было увидеть в жилище любого богатого смертного. Гости с величайшим интересом рассматривали бронзовые масляные лампы, заливавшие ярким светом комнаты с мраморными полами, кушетки и кресла. Чувствовалось, что обоим хотелось потрогать все своими руками, но они не смели.
Не могу сосчитать, сколько раз за долгие века попадали в мой дом бродячие вампиры, лишенные какой бы то ни было связи с человеческим миром, и дивились самым простым вещам.
Так что нет ничего удивительного в том, что к твоему приходу у меня уже были наготове и постель, и одежда.
– Садитесь, – пригласил я. – Если вам что-то не нравится, все немедленно будет убрано. Я хочу устроить вас со всеми удобствами. К сожалению, у нас нет ритуала приветствия – смертные в таких случаях подносят гостям чашу вина.
Высокий спутник Маэла сел первым, выбрав для себя не кушетку, а кресло. Я последовал его примеру и жестом предложил Маэлу устроиться справа от меня.
Теперь я отчетливо видел, что мой второй гость бесконечно сильнее Маэла. И намного старше нас обоих. Поэтому он исцелился после Великого Огня – правда, прошло уже более двухсот лет. Я не чувствовал от него никакой угрозы. Более того, совершенно неожиданно он мысленно сообщил мне свое имя:
«Авикус».
Маэл сверкал глазами, сохраняя на лице самое ядовитое выражение. Усевшись в кресло, он не расслабился, а наоборот, напряженно выпрямился, словно готовясь к схватке.
Я попробовал прочесть его мысли. Тщетно.
Я, в свою очередь, мнил себя виртуозным мастером самообладания, успешно сдерживавшим ненависть и злобу, но, взглянув на озабоченное лицо Авикуса, понял, что переоценил свое умение.
Внезапно спутник Маэла нарушил молчание.
– Умерьте свою взаимную ненависть и попробуйте выяснить отношения в словесной битве.
Авикус произнес эти слова на латыни, правда говорил он на этом языке с легким акцентом.
Маэл не стал дожидаться моего согласия.
– Мы отвели тебя в рощу, – обратился он ко мне, – потому что так повелел наш Бог Рощи. Он обгорел и пребывал на грани смерти, хотя не пожелал объяснить, почему так вышло. Бог хотел, чтобы ты поехал в Египет, но не говорил нам зачем. В общем, не сообщив нам никаких причин, он заявил только, что нужен новый Бог Рощи...
– Успокойся, – прервал его Авикус. – Просто расскажи, что у тебя на душе.
Голос древнего вампира звучал негромко, но внушительно. Даже в обносках Авикус сохранял достоинство. Чувствовалось, что ему любопытно выслушать нас обоих.
Маэл буквально вцепился пальцами в ручки кресла и бросил на меня исполненный ярости взгляд. Длинные светлые волосы упали на его лицо.
– «Для совершения древнего ритуала нужно найти идеального человека», – сказал нам Бог Рощи. Мы знали, что так гласили легенды: когда старый бог слабеет, пора возвести нового, но занять место Бога Рощи может только идеальный мужчина...
– И ты нашел римлянина! – вмешался я. – Римлянина во цвете лет, счастливого, богатого! И обманом, насильно притащил его к Богу Рощи. Неужели среди твоих соплеменников не нашлось подходящего человека, отвечавшего всем требованиям вашей религии? Почему ты явился ко мне со своими жалкими верованиями?