- Останетесь у старой Зеры. Страшное наказание, а? Придется делать всякую домашнюю работу, мыть, убирать. Думается, вы быстро сбежите с такой каторги.
- Я от тебя не убегу, Зера, - обещала Эстер, и ее лицо вдруг стало очень серьезным. - Никогда-никогда!
- И я тоже, - сказал Ос, достал из кармана пистолетик и протянул его Зере. - Пусть он лучше хранится у вас, фрей, - объяснил он. - Я больше не хочу ни в кого стрелять.
Зера взяла пистолет и улыбнулась.
- Пойдемте-ка перекусим, - сказала она.
Бет осталась одна. Ее сын погиб. Клем погиб. Шэнноу исчез. Зачем все это? Ради чего?
Слева Пэдлок Уилер разговаривал со своими людьми и с Нестором Гаррити среди них. Возле стояла Исида. Бет увидела, как Мередит взял ее руку и поднес к губам.
Юная любовь...
Господи, зачем все это?
К ней подошел Тоуб Харрис.
- Простите, что беспокою вас, фрей, - сказал он, - но младенчик плачет, а остатки молока прокисли. Не говоря уже о том, что он всю комнату засмердел, попросту выражаясь.
- А ты никогда младенцев не перепеленывал, Тоуб?
- Не-а. Хотите, чтобы я научился? Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась в ответ на его заразительную ухмылку.
- Может, мне следует тебя обучить.
- Буду рад, Бет.
Он впервые назвал ее по имени, и Бет поняла, что ей это приятно. Повернувшись, чтобы войти в дом, она увидела, что Амазига и Сэм спускаются с холма. Чернокожая женщина стремительно подошла к ней.
- Я была несправедлива к Шэнноу, - сказала она виноватым голосом. Перед тем, как попросить меня вывести его из дома, он дал Сэму вот это.
Она достала из кармана клочок бумаги и протянула его Бет. На нем было нацарапано одно-единственное слово:
"Троица".
- Что это значит? - спросила Бет.
И Амазига объяснила.
ТРОИЦА
Нью-Мексико, 16 июля, 5 час. 20 мин. утра
Гроза уносилась за горы, зигзаги молний пронизывали небо над дальними вершинами. Ливень прекратился, но от пустыни веяло сыростью и прохладой. Едва угас фиолетовый свет, Шэнноу упал ничком, Саренто ухватил его и притянул к себе.
- Если ты меня надул... - начал он, но тут же чуть не потерял сознание от сокрушающе сильного запаха. Миллионы их! Сотни миллионов! Саренто отпустил Шэнноу и начал вращаться на каблуках. Пьянящий аромат всех этих душ был настолько благоуханным, что почти утолил его голод.
- Где мы? - спросил он.
Шэнноу привалился к камню и оглядел озаряемую зарницами пустыню. Небо на востоке светлело.
- В Нью-Мексико, - ответил он.
Саренто оставил старика, поднялся на пологий пригорок и обвел пустыню внимательным взглядом. Слева он увидел ажурную металлическую башню вроде нефтяной вышки, а под ней небольшую палатку. Полотнища незашнурованной двери хлопали на ветру.
Двадцатый век! Его мечта. Тут он сможет питаться всю вечность.
Саренто захохотал и тут увидел Шэнноу. Старик доковылял до него и стоял, уставившись на башню.
- Мы далековато от ближайшего населенного пункта, - сказал Саренто, но у меня сколько угодно времени, чтобы отыскать его. Ну, Шэнноу, каково ощущать, что ты обрек моей власти целую планету?
- Сегодня я стал смертью, - сказал старик, устало повернулся и начал спускаться с пригорка.
Саренто впивал его отчаяние, но оно только усилило ощущение радости. Небо прояснялось, занималась заря.
Он снова посмотрел на ажурную башню и прикинул, что высотой она около ста футов. У ее подножия было что-то нагромождено, но Саренто не удалось рассмотреть, что именно. "Да какая разница?" - подумал он. Наибольшее скопление людей находилось к северу.
"Пойду туда", - решил он. И тут ему вспомнились слова Шэнноу, словно будившие что-то в его памяти.
"Сегодня я стал смертью".
Цитата из какой-то древней книги. Он нащупывал нужное воспоминание. А, да... "Бхагават-гита". "Я стал смертью, сокрушителем миров". Как уместно!
И еще что-то, но он не вспомнил и опустился на камень в ожидании рассвета, упиваясь своей новообретенной свободой. Верх ажурной башни был занят металлическим цилиндром величиной в сарай. Цилиндр заблестел в лучах восходящего солнца, и свет озарил всю башню. Теперь Саренто разглядел, что громоздилось внизу.
Матрасы! Десятки матрасов! Он улыбнулся и покачал головой. Кто-то уложил матрасы в двадцать пять слоев под башней. Что за нелепость!
Но цитата неотвязно преследовала его.
Сегодня я стал смертью.
И тут в его памяти словно вспыхнула молния: он все понял. А с пониманием на него нахлынула парализующая паника. Теперь он точно знал, где находится. И когда.
Ракетный испытательный полигон Аламагордо в Нью-Мексико, в 180 милях от Лос-Аламоса. Теперь, когда он вспомнил это, в его память хлынули и остальные факты. Матрасы были подстелены, когда атомную бомбу поднимали на канатах на место из опасения, что она сорвется и взрыв произойдет преждевременно.
Резко обернувшись, он поискал взглядом старика. Старик бесследно исчез. Саренто побежал, а в его памяти возникали все новые и новые факты.
Плутониевая бомба обеспечила взрыв, по мощности равный двадцати тысячам тонн тринитротолуола. Взрыв атомной бомбы высвобождает гигантское количество тепловой энергии, в самой бомбе температура достигает нескольких миллионов градусов, и возникает огненный шар.
Саренто мчался на крыльях ужаса.
Порожденные взрывом конвекционные потоки всасывают пыль и тому подобное в огненный шар, и образуется типичное грибовидное облако. Взрыв, кроме того, вызывает ударную волну, которая распространяется концентрически на несколько миль, обрушивая на своем пути все строения. Происходит испускание огромного количества нейтронов и гамма-лучей, и проникающая радиация поражает в радиусе воздействия взрыва все живое.
"Я не могу умереть! Я не могу умереть!"
Он находился в 127 ярдах от башни в 5 час. 30 мин. утра 16 июля 1945 года. Секунду спустя башня испарилась. На сотни ярдов вокруг нулевой точки, которой Оппенгеймер дал название "Троица", песок пустыни оплавился в стекло. Порожденный взрывом шар раскаленного воздуха быстро поднялся на высоту в 35 тысяч футов.
В нескольких милях оттуда Дж. Роберт Оппенгеймер наблюдал, как образуется грибообразное облако. Вокруг все ликовали.
- Сегодня я стал смертью, - сказал он.